Мне кажется, что для благоденствия будущих поколений совершенно необходимо поднять настоящий уровень способностей. Цивилизация есть новое требование, наложенное на человека течением событий подобно тому, как в истории геологических изменений мы видим постоянно новые требования, налагаемые на различные породы животных. Эти требования действуют двояко: или они изменяют природные качества пород путем естественного отбора, когда перемены происходили довольно медленно, а порода была довольно восприимчива, или же истребляют породы совершенно, когда перемены были слишком резки, а порода упорна. Число человеческих пород, совершенно исчезнувших под гнетом требований новой цивилизации, служит страшным для нас уроком. Я думаю, что ни в какой период всемирной истории не было ни одной породы животных, которая истреблялась бы на таких огромных пространствах и с такой изумительной быстротой, как дикие народы. На Северо-Американском материке, на Вест-Индских островах, на мысе Доброй Надежды, в Австралии, Новой Зеландии и на Ван-Дименовой земле обитатели обширных стран были совершенно стерты с лица земли в короткое время трех столетий не столько натиском более сильной породы, сколько влиянием цивилизации, которая была им не по силам. Даже и мы, передовые работники в созидании этой цивилизации, начинаем чувствовать себя неспособными жить в мире с нашим собственным сознанием. Потребности централизации, сообщения, образование требуют от нашей породы более мозгу и умственных сил, чем сколько она имеет. Мы громко жалуемся на недостаток более способных людей во всех сферах жизни: ни государственные люди, ни философы, ни ремесленники, ни простые рабочие не стоят на высоте тех многосложных знаний, которых требует их профессия. Наша «широкая цивилизация обнимает множество различных интересов, с которыми государственные люди и философы нашей породы не могут справиться, а от наших обыкновенных ремесленников и рабочих она требует труда более разумного, чем тот, к которому они способны. Порода наша изнемогает от этих требований, превышающих ее силы, и может выродиться под их тяжестью. Если бы средний уровень ее способностей был поднят на одну или две степени, то новые классы F и G были бы способны вести сложные государственные дела, внутренние и внешние, с такой же легкостью, с какой владельцы поместий, принадлежащие к теперешним классам F и G, способны вести свои хозяйства. Тогда и все прочие классы общества возвысились бы до такой степени совершенства в работах, какая требуется в наш девятнадцатый век.

Когда трудности борьбы за жизнь не превышают сил известной породы, тогда они полезны и подкрепляют ее, – иначе причиняют смерть; так бедные и тонкие растения влачат жалкую жизнь подле линии летних снегов на Альпах, а немного выше совершенно вымирают. Нам нужен спинной хребет более крепкий для того, чтобы он мог выносить более тяжелую ношу, которую теперь на него взваливают, и нам нужен мозг более развитый для того, чтобы он мог приспособляться к потребностям современной жизни и исполнять свой задачу с большей легкостью, чем теперь. Мы могли бы, в известной мере, возвысить природу человека до уровня с новыми потребностями, стесняющими его существование; мы могли бы также, в известной мере, изменить самые потребности так, чтобы они как можно менее стесняли человека. Ясно, что нужно стремиться к тому и другому в одно время, с целью поставить природу человека и условия его жизни в самую полную гармонию.

По мере того, как род человеческий умножается, общественные отношения необходимо усложняются и кочевые привычки варварских народов не могут долее уживаться с новыми потребностями. Все писатели совершенно согласны между собой в том, от каких причин происходит неспособность диких к цивилизации и почему эти блуждающие, живущие охотой племена вымирают, как только приходят в соприкосновение с подвигающейся вперед колонизацией. Труд этих людей не имеет ни постоянства, ни последовательности, а вследствие наклонности своей к бродячей, независимой жизни они нигде не поселяются для работы иначе как на короткое время, и то если их принуждает к тому нужда или если их поощряют к тому ласковым обращением. Мидау говорит, что китайцы называют варваров, живущих на границах империи, фразой, которая значит: «здесь, там, нигде». Можно привести сколько хотите доказательств того, как глубоко была проникнута кочевыми привычками природа людей, населявших те земли, которые теперь покрыты англосаксонской и другими цивилизованными породами. К счастью для любителя приключений, ему и у нас есть довольно места, и если он не в силах устоять против желания пошататься, то находит себе занятие в колониях, в армии или на борту корабля. Такая наклонность вообще бывает наследственная, она причиняет беспокойную неугомонность, похожую на ту, когда птица хлопает крыльями по решеткам клетки; но для людей с характером более цивилизованным она непонятна и совершенно противна той доле наших нравственных понятий, которая самая современная. Если человек принадлежит по рождению к кочевому племени, то ему стоит только переходить с места на место и наклонность его будет удовлетворена; но англичанин девятнадцатого столетия не мог бы этим довольствоваться, он унаследовал много потребностей цивилизованного человека, которые необходимо должны вымереть при скитальческой жизни, точно так, как скитальческие наклонности вымирают при постоянной жизни на одном месте. Стало быть, в его натуре есть противоположные потребности, которые могут быть удовлетворены только случайно, вследствие каких-нибудь необыкновенно сложившихся обстоятельств. Существование таких наклонностей в нашей породе есть большое несчастье, но так как им суждено погибнуть, то чем скорее это случится, тем лучше для человечества; впрочем, они уже постоянно исчезают перед общественными условиями английской жизни. В наше время никто не приобретет средств к жизни, если будет работать только урывками, потому что не выдержит соперничества с теми, кто трудится постоянно. Если его натура возмущается против монотонности ежедневного труда, то он будет искать развлечения в трактирах, в разгульной жизни, даже будет воровать или совершать другие более важные преступления, иначе добровольно покинет отечество. В первом случае он едва ли оставит после себя столько детей, сколько обыкновенно оставляют женатые люди, привыкшие к семейной жизни, а во втором случае его потомство совершенно потеряно для Англии. Наш ремесленный класс мало-помалу отвыкает от бродячих наклонностей нашей породы и приобретает те способности, которые необходимы ему для исполнения его обязанностей, так что главные типические качества современного британского работника совершенно уже противоположны качествам кочующих народов. Г. Хадвик говорит, что эти качества состоят из большой телесной силы, руководимой твердой, настойчивой волей, из умственного самодовольства и из равнодушия к внешним посторонним впечатлениям, с помощью которого они исполняют однообразный тяжелый труд, оставаясь «непоколебимыми как время».

Любопытно заметить, как сделался неважным для современной цивилизации когда-то знаменитый и с виду чистокровный норманн. Его тип, выработавшийся, вероятно, под влиянием его наклонностей к удальству, не встречается более между нашими монархами, и только изредка – между современными знаменитостями; его скорее можно встретить между незамечательными членами некоторых аристократических семейств и в особенности между самыми незначительными офицерами армии. Современные передовые люди принадлежат к породе более грубой и более сильной, в чем легко убедиться, взглянув на коллекцию фотографических портретов; они менее впечатлительны и запальчивы, но в них более суровости и настоящего мужества. То же можно заметить о немцах, входящих в состав Австрийской империи; они с виду принадлежат к высшей породе, чем пруссаки, которых грубая наружность неприятно поражает путешественника, душою к северу от Вены; а между тем пруссаки обладают большей нравственной и физической силой.