– На десять.

– Давай на пятнадцать – все-таки рисковое дело, – предложил Зольский. – К тому же Кожемякин в сборной играет.

– Ерунда все это – в этом году никаких перспектив у нашей сборной нет. С Чили мы играть не будем и на чемпионат мира не поедем.

– Это ты к тому, чтобы сумму не поднимать?

Добрых думал несколько секунд, после чего уступил – он знал, что его собеседник человек жадный и торговаться с ним, значит, напрасно тратить время.

– Когда я получу свои деньги? – спросил Зольский.

– Как дело сделаешь, так сразу и получишь. Я сюда на неделю приехал, а тебе надо управиться до четырнадцатого. Чтобы в Днепропетровск динамовцы отправились уже без своего главного забивалы. Успеешь?

– Считай, что этого прыткого москаля уже нет.

– В каком смысле? – вскинул брови Добрых.

– Ты меня не так понял, – улыбнулся Зольский. – Я имел в виду, что он выпадет из чемпионата до конца сезона. Пусть отдохнет на больничной койке. К тому же зуб у меня на него вырос. Я ему на днях попросил мне в одном деле помочь, а он мне сначала «да» сказал, а потом на попятную пошел. А я таких вещей не прощаю.

И Зольский снова взялся за графин, чтобы обмыть еще одно удачное дельце. Безусловно, шальные деньги сами шли к нему в руки. А эти бумажки, особенно с профилем Ленина (крупного номинала), Зольский любил больше всего на свете.

9 октября 1973 года, вторник, Москва, Петровка, 38, ГУВД

Вот уже битых четыре часа Оленюк сидел в полутемном зале картотеки московского ГУВД и пялился в монитор, пытаясь в череде фотографий уголовников найти человека, похожего на того, что был запечатлен на фотороботе, привезенным им из Киева. Игнатова рядом с Оленюком не было – тот занимался текущими делами и в данную минуту работал по ЧП, которое произошло вчера вечером – по нападению на постового милиционера у метро «Каширская». Стража порядка ударили ножом, целясь точно в сердце, и забрали у него табельное оружие – пистолет «Макарова». Учитывая, что за текущую неделю это было уже второе такое нападение на постового милиционера с целью завладения его оружием, данное ЧП поставило на уши всю московскую милицию, включая, естественно, и МУР. И второй случай дал ниточку в руки сыщиков. Если первый постовой скончался на месте от такого же удара в сердце ножом, то второму повезло – он выжил и находился в тяжелом состоянии в Склифе. И прежде, чем потерять сознание, успел сообщить коллегам о том, что один из преступников (а их было двое), видимо, полагая, что милиционер убит, назвал своего подельника Бурым. И муровцы по своим каналам быстро установили, что такую кличку в уголовной среде носит всего один человек – Степан Бурымский. В прошлом году он был осужден на пятнадцать лет за убийство кассира во время налета на сберкассу, но три месяца назад сумел сбежать во время этапирования из одной колонии в другую. Судя по почерку двух нападений на постовых, руку к обоим приложил именно Бурый.

– Он явно к чему-то готовится, – высказал предположение Игнатов, когда докладывал первые результаты расследования начальнику МУРа Владимиру Корнееву.

– Опять хочет взять кассу? – предположил главный муровец.

– Ничего иного лично мне в голову пока не приходит, – согласился с этими словами Игнатов.

– Тогда надо немедленно поставить в известность все банковские учреждения страны, чтобы они были начеку – этот душегуб может объявится в любой точке, – отдал распоряжение Корнеев.

Помимо этого расследования Игнатов держал руку на пульсе работы «топтунов» из 4-го отдела (наружное наблюдение) Оперативно-поискового управления ГУВД Москвы, которые с сегодняшнего утра взяли под наблюдение Леонида Зольского. Разрешение на эту слежку сегодня утром дал лично министр внутренних дел СССР Николай Щелоков, у которого побывали Корнеев и начальник ГУВД Вадим Самохвалов. Услышав, зачем они к нему пришли, министр удивился:

– Значит, этот Зольский может быть причастен к убийству гражданина Украинской ССР? Но почему тогда на меня до сих пор не вышел глава их МВД Иван Головченко?

– Может, у них пока нет информации об этом? – предположил Самохвалов.

– Это вряд ли – уже сутки прошли, – не согласился с этим выводом Корнеев и высказал свою версию: – Видимо, этим делом занимается не их МВД, а КГБ.

– Почему ты так решил? – перевел взгляд на главного муровца министр.

– Уж больно дело щепетильное, товарищ Щелоков. Этот погибший приехал в Москву из Федерации футбола Украины с большой суммой денег, которые явно предназначались для каких-то незаконных операций.

– Например, каких? – продолжал выспрашивать министр.

– Мои ребята предполагают, что эти деньги могли быть отправлены для подкупа футболистов ЦСКА – погибший приехал к нам аккурат перед их матчем с киевлянами. Но армейцы эту игру выиграли, а спустя несколько часов гонец был убит, а деньги похищены. Вот я и думаю, что столь деликатное ЧП может взять в свое производство тамошний КГБ, а не МВД.

Услышав эту версия, Щелоков на какое-то время ушел в себя, обдумывая, как ему поступить. Но думал он недолго, поскольку сложившаяся ситуация позволяла ему вести собственную игру в том перманентном противостоянии, которое вело его ведомство с КГБ.

– Хорошо, берите этого Зольского в оперативную разработку, – произнес министр. – И обо всех важных телодвижениях этого субчика докладывайте лично мне. У вас все?

– Нет, товарищ Щелоков – есть еще одно важное сообщение на эту же тему, – произнес Самохвалов. – У нас есть сведения, что подельник Зольского – тот, который и является убийцей – должен завтра посетить кубковый финал в Лужниках. Нам нужно ваше разрешение на проведение масштабной спецоперации по задержанию преступника.

– Прямо во время матча? – удивился министр.

– Если все сложится удачно, то мы попытаемся взять его на подходе к стадиону. А если нет, тогда будем искать его на трибунах.

– Каким образом – у вас его фотография?

– Увы, мы пока не установили его личность. Но у нас есть его фоторобот, который привез нам сотрудник киевского угро Влас Оленюк, который расследует то самое убийство, совершенное в Киеве. Мы собираемся размножить это изображение и раздать всем сотрудникам милиции на стадионе.

– Слабенькая база для поимки, – покачал головой министр.

– Но иного выхода у нас нет – как говорится, спасибо и на этом, – заметил Самохвалов.

Щелоков снова ушел в себя. Но затем, взглянув на настенные часы, ответил:

– Добро – проводите операцию так, как задумали. Естественно, я замыкаю ее на себя. Вы свободны – мне через полчаса надо быть на Старой площади.

Спустя час после этого разговора за Зольским было установлено наблюдение. Оленюку об этом сообщил Игнатов, когда они накоротке пересеклись в коридоре ГУВД – первый в тот момент спешил в картотеку, а второй работал над поимкой Бурого. С тех пор минуло четыре часа.