не подняла на нас взгляд. Я последовала за сержантом в глубь участка; мы прошли мимо общего помещения с кучей столов посередине – там я увидела лишь пару полицейских. Дальше по коридору было несколько закрытых стальных дверей: Сержант Куинн открыл одну из них и жестом пригласил меня войти. Судя по всему, это была комната для допросов – я видела такие в сериале «Облава». Простой деревянный стол и два стула по обе стороны от него.

– Это все недоразумение, – сказала я. Такому человеку, как я, было не место в этой комнате.

– Садитесь, – сказал он, закрывая за собой дверь. Комната производила мрачное впечатление: бетонные стены были целиком выкрашены в белый, кое-где краска облупилась, пол был грязным. Здесь было холодно, как в подвале.

– Вы меня арестуете? – спросила я, садясь на ледяной стул. Я положила сумочку на стол и достала из кармана платок Эстер, крепко сжав его в руке.

– Пока нет, – сказал он, а потом взял свой стул и перенес его на мою сторону стола, поставив его рядом со мной. Я не могла понять, зачем он это сделал. Сняв фуражку и положив ее на стол у моей сумочки, он сел, прикоснувшись своей ногой к моей. Я непроизвольно отдернула ногу. Он улыбнулся.

– Нервничаете? – Его тусклые светлые волосы были коротко пострижены по бокам и – из-за снятой фуражки – взъерошены на макушке. Лицо было румяным и гладко выбритым, брови – такими же светлыми, как и волосы. – В полицейском участке многие нервничают, – сказал он. – Я все понимаю.

Сняв фуражку, он словно снял защитную броню. Он принял расслабленную позу и всем телом повернулся ко мне, положив согнутую в локте руку на спинку своего стула, словно мы сидели в баре.

– Сержант Куинн, я бы хотела позвонить своему отцу. – Я не знала, где сейчас отец, но Доуви наверняка нашла бы его для меня.

– Чаки, – сказал он.

– Я готова подписать признание или что там еще от меня требуется, но сначала мне нужно поговорить с отцом.

– Айрис – могу я вас так называть?

– Да.

– Не нужно вам звонить отцу. Я могу поговорить с мистером Уилером и объяснить ему ситуацию – наверняка он отнесется с пониманием к такой милой девушке. Но если вы хотите пригласить отца, мне придется пока посадить вас в камеру. Он сделал паузу, и слово «камера» повисло в воздухе. – Вы только представьте, какие женщины у нас там сидят. Шлюхи. Алкоголички. Далеко не девушки из высшего общества, как вы. Но если вы хотите, чтобы я вас там запер с этими отбросами, что ж, пожалуйста.

– Не хочу, – умоляюще произнесла я.

– Правильно. Это мудрое решение. Вы совершили нехороший поступок, и мне бы не хотелось, чтобы вас за это наказали, но и отпустить вас просто так я тоже не могу. – У него были полноватые губы для мужчины; нижняя губа немного выдавалась вперед.

– Я знаю, что зря пошла туда, но я была расстроена из-за сестры и плохо соображала.

На белой стене виднелся отпечаток чьей-то руки, коричневатый, похожий на пятно от кофе в форме человеческой ладони.

– Мне жаль, что у вас проблемы с сестрой, – сказал он и положил руку мне на колено. Сперва я довольно наивно подумала, что это он так неловко пытается меня утешить.

– У меня есть старшая сестра, – сказал он, все еще держа руку на моем колене. – Она живет с мужем и детьми в Йонкерсе. Муж содержит мясную лавку. Они живут прямо над ней, и запах там можете себе представить какой. Металлический запах крови.

– Чаки, – сказала я, намереваясь снова спросить его, могу ли я позвонить отцу. Я хотела убрать его руку, но не знала, как он отреагирует. Ожидание в камере теперь казалось менее страшным, чем это. Но не успела я закончить фразу, как его рука поползла вверх по моему бедру. Я не пошевелилась, а лишь уставилась вниз на свою темно-синюю юбку, которая свернулась гармошкой под натиском его руки. Он наблюдал за мной, я это чувствовала. Ждал, как я отреагирую. Я никак не реагировала, и он начал поглаживать большим пальцем мою ногу поверх чулка, сжав другими пальцами внутреннюю часть моего бедра.

– А может мне и не придется звонить мистеру Уилеру, – сказал он. – Уверен, мы что-нибудь придумаем.

На мгновение я застыла, а потом взглянула ему в глаза и еще сильнее сжала в руке платок Эстер. У него были светлые голубовато-зеленые глаза, полупрозрачные и ясные, вот только в их глубине таилась бездна. Бездна, которая когда-то поглотила моих сестер и теперь поглотит меня. Мне нужно было спасаться. Вскочив, я ринулась к двери и стала звать на помощь.

– Эй, ты чего! – крикнул Чаки мне вслед, когда я открыла дверь и выбежала в общую комнату. Полицейский постарше, делавший себе кофе, поспешил мне навстречу.

– Что случилось, мисс? – Он протянул ко мне руку, но я отшатнулась от него, попятилась назад и упала в кресло у одного из столов. Я никак не могла перевести дух и прижала руку к груди, пытаясь успокоиться.

– Шеф, – сказал Чаки. – Я задержал ее за проникновение в дом, а в нее словно бес вселился!

– Он лжет, – сказала я, обвинительно подняв к нему указательный палец. Я по-прежнему с трудом дышала, по-прежнему была скована страхом, и у меня кружилась голова. – Мой отец – Генри Чэпел. Слышали о «Чэпел файрармз»? Когда он узнает, что вы со мной сделали…

– Да ничего мы с тобой не сделали, – сказал Чаки.

– Чак, – сказал ему шеф, мотнув головой в сторону: «Уходи отсюда». Чаки покраснел и поначалу не двинулся с места, но ослушаться начальника не осмелился и все-таки ушел.

Я подняла с пола упавший платок и положила его в карман.

– Принести вам стакан воды? – спросил меня шеф полиции.

Я покачала головой:

– Я хочу уйти отсюда, мне нужно домой.

Он предложил довезти меня до моей машины, но я отказалась. Обвинение в незаконном проникновении больше не обсуждалось. Меня никто не удерживал.

Под дождем, без зонта, я пошла по Мейн-стрит и, должно быть, выглядела довольно жалко. Вскоре рядом со мной притормозил универсал – сидевшая за рулем женщина предложила меня подвезти; сзади через запотевшее стекло на меня с любопытством смотрели две пары детских глаз. Рассыпаясь в благодарностях, я села к ним в автомобиль, и женщина отвезла меня к «Ситроену».

Зили дома не было. Доуви очень огорчилась, увидев меня в таком состоянии – насквозь промокшую, потрясенную случившимся в полицейском участке.

– Машина сломалась, – аккуратно сказала я. – Со мной все в порядке.

Вскоре Доуви принесла мне в спальню поднос: стакан воды и два аспирина; миска супа; кружка чая с молоком.

– Поешь, хоть немного согреешься, – сказала она и ушла. Я села за стол. Голубые глаза Чаки все еще стояли перед моим мысленным взором, и я содрогнулась, как от леденящего ветра. Зили была в опасности, и теперь я ощущала это еще сильнее, словно беда подошла ближе. Но я не могла позволить себе сорваться, как в те времена, когда мы еще жили с мамой. Я приложила много усилий, чтобы держать себя в руках, и вот уже шесть лет мне это удавалось. Когда Зили вернется домой, мне нужно будет договориться с ней, а для этого я должна была быть начеку.

Но она не вернулась. Полночь, час ночи – ее все не было. Утомленная, я заснула, не зная, где она и что с ней.

4

Проснувшись утром, я обнаружила Зили в своей кровати, прильнувшую ко мне сзади. Почувствовав тепло ее тела и прикосновение ее руки, я вздохнула с облегчением.

Она жива. Она вернулась домой.

С тех пор как в нашей жизни появился Сэм, я больше не воспринимала это как нечто само собой разумеющееся.

Я повернулась к ней. Она еще спала; на ее лице были видны поблекшие остатки вчерашнего макияжа: стрелки на глазах, из черных ставшие серыми; следы розовых румян на щеках. Я вспомнила, как она вела себя на вокзале, под огромным белым циферблатом, как она врала мне и пыталась вырваться, как она врала вот уже