Чтобы сделать выстрел, следовало явиться на место с запасом в несколько дней. В отличие от стрельбы на поле боя, здесь недостаточно было прицелиться, рефлекторно нажать на спуск и уйти, прежде чем враг обнаружит тебя и накроет ответным огнем. Нужно было прижиться и аккуратно запомнить все нюансы местности, как лицо родной матери. Поэтому Джуба ежедневно проводил несколько часов за столом с винтовкой, смотрел в прицел, а палец его заново изучал – так, словно забыл, – форму и ход спускового крючка, снова и снова давя на него – при пустом патроннике, – мышцы запоминали положение тела, руки привыкали сжимать винтовку, правильно выбирая соотношение силы и нежности. Джубе нужно было стать единым целым со своей винтовкой, установить с ней теснейшую биомеханическую связь. Сделать это крайне непросто, а по заказу – почти невозможно. Для этого необходимы серьезные усилия, помноженные на многолетний опыт.

Приятно было вернуться к обычной практике пяти намазов в день. Это приносило большую пользу. Обращаясь к Аллаху с молитвой, с просьбой о помощи, Джуба обретал душевный покой. Неужели он действительно разговаривал с Богом? Не важно. Важно то, что во время таких разговоров весь организм – респираторная система, мускулатура, желудочно-кишечный тракт, даже подсознание – находился в полном равновесии и на Джубу нисходило умиротворение, наполняя его энергией и уверенностью в собственных силах. Такое было не под силу больше никому, даже Боблисвэггеру, и катализатором этого состояния служила молитва.

Разумеется, он работал с винтовкой в одно и то же время суток, чтобы изучить игру света в разных погодных условиях. «Щелк!» – говорил спусковой крючок снова и снова. Может, день будет пасмурным, а может, и солнечным. Щелк! Цель может оказаться в тени или на свету. Листья деревьев и рябь на воде укажут направление ветра, и Джубе нужно будет безошибочно истолковать эти знаки. Щелк!

Каждый день он заново запускал баллистический калькулятор «Первый выстрел», и для выбранной нулевой точки (тысяча восемьсот ярдов) всякий раз выходил один и тот же результат, соответствовавший настройкам прицела: на сорок восемь минут выше и на двадцать четыре минуты правее, с учетом ветра, температуры, влажности и плотности воздуха.

Во второй половине дня, пообедав в кафе и проглотив чашку мерзкого американского кофе, он ходил к реке. На берег попасть было нельзя: мешали всевозможные ограды, перелезать через которые Джуба не решался. Если к нему прицепятся охранники или полицейские, трудно будет объяснить, зачем он носит с собой «Кестрел».

С помощью этого прибора он собирал точные метеоданные, запоминал, как форма волн соотносится со скоростью ветра. Если не считать облачности, погода была примерно одна и та же. Влажность предсказуемая, ветер терпимый, дождя не ожидалось. Возникало ощущение, что сам Аллах создает идеальные условия для выстрела. Джуба смотрел за реку, где высились городские здания. Как и ожидалось, вид был грандиозным: величавые башни до самого неба, с миллионами окон, расцвеченных игрой солнца, воплощали Запад с его пульсирующей энергией и могуществом.

Джуба обожал и ненавидел этот вид, находил его притягательным и отвратительным. Мир, в котором он был никем.

«Ваши здания великолепны, но наше место – в их тени, на загаженной панели. Мы восстаем против унижения, и вы объявляете нас чудовищами. Мы защищаем себя с оружием в руках, и вы объявляете нас убийцами, животными, монстрами, и ваши дроны, чудеса техники, неподвластные нашему разумению, сбрасывают бомбы на наших детей, превращая их в кровавое желе.

Завтра я вас уничтожу».

Щелк!

Зомбиленд, шестой этаж

Все ждали распоряжений – у Ника только что прошла встреча с большим начальством. В своем лучшем костюме, синем в тонкую полоску и с острыми лацканами, как у банкира, в белой рубашке, со старомодным ярко-красным галстуком и в черных ботинках «Олден лонг вингс» Ник выглядел настоящим хозяином Вашингтона.

– Новости, как всегда, хорошие и плохие, – сказал он. – Выбирайте, какие выкладывать сначала.

Молчание. Пожалуй, такие игры выглядели неуместно: все вымотались, просидев много часов над решением поставленной задачи, горели желанием продолжить работу и плевать хотели на обаяние Ника, хотя в других ситуациях весьма ценили его.

– Шеф… – отозвалась наконец Чендлер, – Нам до лампочки.

– Ну, раз всем все равно, – сказал Ник, – начну с хорошей. Действительно хорошая новость. – Он помолчал и улыбнулся. – Поздравляю всех, в том числе себя. Большие люди остались в восторге и рвутся в бой. Они считают, что наша работа символизирует собой крупную победу над джихадом на Западе и является шагом к еще более знаменательной победе. Мы не только спасли человеческую жизнь и предотвратили политический и культурный хаос, непременный атрибут теракта, направленного против первого лица государства. Начальство хочет сыграть на опережение и извлечь максимум выгоды из этой ситуации. Прямо сейчас собирают группу быстрого реагирования. Времени как раз хватит, чтобы расставить ловушки. Люди, которым это поручено, весьма талантливы.

– А мы прямо сейчас сядем в экспресс до Нью-Йорка, – сказал Нил. – Я уже собрал чемодан и сказал жене… как там ее? Уэнди? Сьюзи? Запамятовал. Короче, сказал ей, что еду в командировку.

– Нил, мы все заработались и давно не видели жен, но я понял, о чем речь, – кивнул Ник. – Нужно побыстрее все закончить, чтобы вернуться к нормальной жизни. Мне тоже этого хочется, так что пришел черед плохих новостей. – Он сделал паузу. – Нашу группу распустили. – Подождав, пока все не переварят эту фразу, он продолжил: – Я не расцениваю это как оскорбление, презрительный выпад или очередное подтверждение того, что доброе дело не остается безнаказанным. Только не подумайте, что нам сказали: «Большое спасибо, но от вас никакой пользы». Так работает система. Простите, что не подготовил вас к такому финалу.

– Это политическое решение? – спросил Свэггер.

– Я не стал бы задумываться о природе этого решения, – ответил Ник.

Свэггер повернулся к мистеру Гольду:

– А в Израиле так бывает?

– Никогда. Разве что каждый день. Как правило, дважды.

– Как управленец, я понимаю, в чем проблема, – сказал Ник. – С этой минуты мы всего лишь посторонние на планерке, которым надо ставить задачи и, что хуже всего, к чьему мнению надо прислушиваться. Мы начнем путаться под ногами у Группы реагирования на чрезвычайные происшествия, говорить, что это наш участок и мы знаем его лучше всех. Так уж устроены люди. Может, их мнение пойдет вразрез с нашим. Может, мы слишком много знаем, а это иной раз хуже невежества. Может – и здесь они совершенно правы, – у Ника Мемфиса нет опыта работы с такими серьезными и запутанными ситуациями. Может, его команда в нем души не чает, и от этого у Ника началась звездная болезнь. Я не утверждаю, что это так. Просто говорю, как все выглядит со стороны. А раз это так выглядит, лучше замести Ника и его команду под ковер – от греха подальше.

– А может, какая-то важная шишка хочет присвоить себе все заслуги, – сказал Боб. – Может, за кем-то числится должок или кто-то хочет продвинуться по службе. Или кто-то думает, что у Ника недостаточно блестящие туфли и что он носит шерстяные носки, а надо бы носить хлопчатобумажные, и Ник знал бы об этом, закончи он университет без приставки «государственный».