Перед отъездом я позвонила Pea и сообщила, что приезжаю. Как всегда, она была неслыханно любезна, предложив нам остановиться в ее доме.

Как выяснилось, в день нашего прибытия Pea с детьми должна была принять участие в благотворительном мероприятии, и нас пригласили присоединиться. Это было мероприятие, где собирали деньги для Детского фонда борьбы со СПИДом Элизабет Глейзер. Помимо сбора денег, была еще одна цель — позволить инфицированным детям встретиться с любимыми героями.

Это была не обычная вечеринка: настоящий карнавал, здесь были шатры для игр, конкурсы с участием команды звезд, призы для детей. Тут можно было сыграть в баскетбол, посбивать кегли и услышать гонг — если получится, достаточно сильно ударить мягкой кувалдой, — и всем заправляли знаменитости, отмеченные высшей степенью известности.

Я усердно пожимала всем руки, начав с Мэджика Джонсона[114]. Затем — фото в стиле поп-арт с Полой Абдул[115] (Уэс задрожит от волнения). Парад звезд казался бесконечным. Уитни изливала свои чувства на Люка Перри[116], он ей особенно нравился, а я недоумевала над смотревшимся вполне обыденно Мэлом Гибсоном. Я не могла понять, почему так сильно отличается «Самый сексуальный (по версии журнала «Пипл») мужчина» (на двухгодичной давности фотографии) от того, кого я вижу перед собой сейчас. И это, как считает Мэнди, второй Том Круз? Да если бы этот парень вошел в универмаг «Сэйфвэй», в то время как я покупала бы там продукты, не знаю, заметила ли бы я его вообще! Он милостиво разрешил сфотографировать его с Уитни, и она сохранила свое самообладание куда лучше, чем Мэнди.

Возможно, я отсутствовала здесь слишком долго — кое-кто из звезд подзабылся. Я указала Pea — Яков Смирнов? Нет, сказала она, этот мужчина вовсе не русский комик, это Ринго Старр. И еще был один человек, он возвышался над остальной толпой на целую голову, но я никак не могла припомнить его имя. Телосложением он напоминал профессионального баскетболиста, поэтому я сфотографировалась с ним. Черт возьми! Позднее я услышала, как дети называют его Шак[117]. По-видимому, мой неослабевающий интерес к играм «Лейкерс» оказал на меня большое влияние.

Затем я увидела еще кое-кого. У меня ослабели колени. И перехватило дыхание.

Дедушка Овитц! Он стоял у стойки с мороженым вместе со своей женой — и внуками. Девочка выглядела лет на десять, мальчику было около шести. Я стала быстро подсчитывать. Не может же это быть… или может? Я не увидела возле них родителей и решила рискнуть.

Я подала знак рукой.

— Миссис Овитц, миссис Овитц! — закричала я и поспешила к ним, размахивая руками, как ненормальная.

Миссис Овитц вытянула шею в моем направлении; без сомнения, она не могла понять, кто эта сумасшедшая особа. Прищурившись, она смотрела на меня. Я подошла совсем близко.

— Я вас знаю, — сказала она наконец. — Нет, не говорите! Ваше лицо кажется таким знакомым… Это давно было?

— Это я, Сьюзи, — сказала я, надеясь, что этого будет достаточно.

— О Боже мой! — воскликнула она. — Не могу поверить, что это ты! Та самая…

Она рассказала мне, что Майкл и Джуди сейчас в Нью-Йорке и отдали им свои пригласительные билеты. Вот так-так!

Аманда и Брэндон стояли рядом, тараща на меня глаза, такие же красивые, как раньше. Я наклонилась к ним, затаив дыхание и улыбаясь. Я ощущала себя полузабытой тетушкой, просящей поцелуев у своих племянников, которых она почти не видит.

— Ты меня помнишь? — спросила я Аманду.

Лицо Аманды осветила улыбка.

— Да, помню. Ты была нашей няней.

Невероятно! Ей даже не было пяти, когда я ушла.

Выпрямившись, я спросила у миссис Овитц, работают ли у них Кармен и Делма. Я была поражена, услышав, что обе мои подруги все еще там. Не знаю, почему я удивилась. Этого следовало ожидать, принимая во внимание их терпение и ограниченные возможности для карьерного роста — они не могли их не сознавать.

О, у Делмы же ребенок! Я спросила о нем, лицо миссис Овитц стало печальным. Она сообщила, что ребенка Делма потеряла. Мое сердце упало. В разговор вступила Аманда: они так переживали! — малыш родился слишком маленьким, чтобы выжить. Кажется, дети совсем не испорчены и не утратили способности сострадать, чего я так боялась.

— Ах да, — продолжила миссис Овитц, — Джуди предоставила ей отпуск. Ты же знаешь, как она добра к этим девушкам!

Конечно, мне ничего не оставалось, как согласиться: это действительно очень великодушно с ее стороны — предоставить Делме отпуск, хотя на самом деле я не думаю, что женщин тридцати и сорока пяти лет следует называть «эти девушки».

В продолжение всей беседы дедушка Овитц стоял молча. Он смотрел на меня дружелюбно, но с некоторым оттенком холодности, словно напоминая: «Стыдись, ты в трудный момент покинула моего сына».

— Как Джош? — спросила я, держа скрещенными пальцы, надеясь, что ранняя старость стерла из памяти Овитца-старшего воспоминания о том позорном инциденте с «маслом и швами».

— С ним все в порядке, — сказал дедушка. — Он не пошел сегодня с нами, потому что думал — будет скучно.

Внезапно Брэндон взял меня за руку и потянул на поезд с локомотивом. Я явственно почувствовала: вот-вот заплачу! Я сжала его ручку в своей — руку мальчика, не малыша. Я пыталась сдерживать слезы, но поездка закончилась слишком быстро. Я спросила Аманду, можно ли мне обнять ее. Она кивнула, и мое сердце расширилось, подступив к горлу. Потом Брэндон обхватил меня и тоже стиснул в объятиях.

Если честно, я не очень уверена, что он помнил меня. В конце концов, когда я исчезла из его жизни надолго, ему не было и двух лет.

Возможно, так оно и было, или, может быть, я сама это нафантазировала, потому что мне так хотелось, но на короткий миг я почувствовала, будто мы — родственные души. Могу поклясться, что в тот момент, когда Брэндон обнимал меня, я услышала: «Спасибо, Сьюзи, за то, что любишь меня!»

Я должна была это предвидеть. Все началось в Голливуде, и здесь, в Голливуде, должно было закончиться. Сейчас я по-настоящему почувствовала себя готовой идти дальше, к моей собственной жизни, собственному дому. И надеюсь, что я никогда больше не буду обнимать детей на прощание — своих собственных детей.