– Трезорка. Привет, мой хороший. Ты скучал? – Ласково приговаривая, он присел на корточки и трепал пёсий загривок.

Шершавый язык дворняги проворно гулял по лицу, оставляя мокрые следы. Семён даже не пытался отворачиваться. Трезор готов был зализать его до смерти.

Скрипнула дверь в избе. Лис поднял голову и увидел отца. Тот стоял на крыльце, подслеповато щурясь в попытке рассмотреть гостя у далёкой калитки. Безуспешно, само собой. Семён прекрасно знал о его близорукости. Только вот сердцем отец наверняка чувствовал близкого, родного человека. Да и пёс абы с кем так себя не вёл.

– Трезор, кто там у нас? – послышался хрипловатый голос отца.

Одна из его странных привычек – обращаться к своему псу, а не к людям, словно спрашивать их о чём-то напрямую он стеснялся. Отвечали-то всё равно люди, но никак не Трезор.

Лохматый сторож сорвался с места и помчался к хозяину на доклад. «Он пришёл, он пришёл, пришёл!..» – непрерывно вопили его мысли.

Семён медленно распрямил ноги, ставшие вдруг деревянными. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Пошёл бы, побежал вслед за Трезоркой, но будто прирос к земле.

– Батя… – по привычке начал мысленно, поскольку горло совершенно не желало исторгать какие-либо звуки. Спохватился, вовремя сообразив, что таким способом его никто не услышит. С трудом сглотнув застрявший ком, просипел едва слышно: – Бать, привет… Я вернулся…

Отец услышал. Сбежал с крыльца. Замер в пяти шагах, внимательно разглядывая сына. Во взгляде надежда и страх. Страх оказаться обманутым. Узнал, попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной – рот скривился, в глазах задрожала набухшая влага. Вниз по заросшим щекам побежали мокрые дорожки, теряясь в густой бороде.

– Я знал! – выдохнул отец, шагнул к сыну и, всхлипнув, заключил его в крепкие объятия.

– Батя… – только и сумел выдавить Семён, чувствуя, что сам вот-вот расплачется.

Горло вновь перехватил предательский спазм.

Через минуту они уже сидели за столом и не могли наговориться. Отец рассказывал о себе, о Трезорке, о лесном зверье, травил охотничьи байки, не переставая при этом улыбаться. Но ни разу не спросил сына о том, где же он пропадал последние три года, почему не давал о себе знать и что же на самом деле произошло в тот злополучный день на лунной базе. Хотя Семён чувствовал, что эти вопросы так и вертелись у отца на языке.

– А знаешь, – неожиданно посерьёзнел старик, – я ведь изначально не верил, что ты погиб. Вот не верил, и всё. Не чувствовал, понимаешь, что тебя вдруг не стало. Жив, говорю, Сёмка мой. Туточки он, рядышком. Просто ему, видать, скрыться надо, исчезнуть на какой-то срок, испариться. Да так, чтобы все поверили, мол, нету его и не ищите попусту.

Он помолчал, внимательно изучая лицо сына. Кивнул, словно соглашаясь с какими-то своими, одному ему известными мыслями, после чего продолжил:

– Кропотин ваш только подтвердил мои догадки. Сказал, что на месте твоей… этой… короче, там, на Луне… обнаружены лишь части скафандра. Никаких человеческих останков, понимаешь, нет и в помине.

– Они объяснили всё аннигиляцией, – автоматически согласился Семён, пытаясь понять, что же насторожило его в словах родителя. Вдруг сообразил: – Ты сказал, Кропотин. Кто это?

– Да как же… – растерялся отец. – Дмитрий Николаевич. Полковник ваш, из этих… Фээсбэшников.

Семён покачал головой:

– Не было у нас такого, батя. По крайней мере, я не припомню.

– Ну, он ещё в комиссии работал по твоему случаю на Луне. Расследование вёл.

– А-а. Наверное, из приглашённых специалистов. Комиссия-то, небось, правительственная была. Там, надо полагать, много кто из разных ведомств поучаствовать успел.

– Вот я и говорю, – обрадовался старик. – Он-то меня и успокоил. Намекнул, мол, сын ваш вполне может быть жив-здоров. А несчастный случай просто для отвода глаз. Так-то вот…

Странные речи вообще-то для полковника ФСБ, да ещё члена правительственной комиссии по расследованию аварии на лунной базе. В любом случае Кропотина этого следует взять на заметку.

– Да чего ж мы с тобой на сухую-то сидим! – Отец хлопнул себя по лбу. – Ты с дороги голодный, небось? На чём добирался? Машины я что-то не услыхал.

И не мог слышать. Портал со станции – штука бесшумная.

– Как всегда, на перекладных, – отмахнулся Семён. – Я сытый, бать. Не суетись. По пути поел.

– Ну, давай хоть чаёк поставлю. У меня варенье есть, твоё любимое.

От чая с вареньем отказаться он не мог. Домашний, давно позабытый вкус.

Ночью, лёжа на старом топчане, Семён наслаждался родным, привычным с детства запахом отцовской избы и приятной прохладой проникающего в открытое окно робкого лесного ветерка. Долго не мог уснуть, вдыхая родные ароматы, а рано утром, едва проснулся, не выдержал, побежал в лес. Носился как угорелый, обернувшись рысью. Вот удивится отец, увидев рысьи следы вокруг заимки. Ничего, он ко всякому зверью привычен.

Вернувшись, умылся из подвешенного во дворе рукомойника. Позавтракал на скорую руку приготовленной отцом яичницей с жареной колбасой и, схватив удочку с ведром, отправился к реке.

– Бать, я на рыбалку сгоняю, – бросил мимоходом. – Страсть как хочется. Три года не рыбачил по-человечески.

Вообще не рыбачил, если уж быть до конца откровенным.

– Охота пуще неволи, – усмехнулся отец в бороду. – Беги, пострел. Я покуда своими делами займусь. Да к обеду смотри не опоздай.

Спокойно журчит речка. Солнышко припекает, сверкая на водной ряби. Лёгкий ветерок теребит листву, порождая таинственные шорохи. Эх, красотища! Вот бы всю жизнь так – ни забот тебе, ни хлопот. Закидывай удочку, следи за поплавком да подсекай вовремя.

В пластмассовом ведре уже трепыхались два карася, когда за спиной зашелестели кусты.

– Добрый день, Семён Степанович, – поздоровался поджарый дядька в камуфляже и резиновых сапогах.

Из-под зелёного кепи торчали седые, коротко стриженые волосы. Лицо гладко выбрито, губы плотно сжаты, глаза похожи на два буравчика – так и сверлят. Солидный возраст, намного старше Семёна, однако видно, что мужичок держит себя в форме.

Впрочем, это всё догадки. Из явного, что сразу бросалось в глаза, – это удочка в одной руке и садок в другой. Правда, они плохо сочетались с новенькой, похоже ни разу не стиранной одеждой и блестящими сапогами без единого пятнышка грязи, словно только что из магазина или, что более вероятно, с вещевого склада. Приподняв свою ношу, незнакомец поинтересовался:

– Не возражаете, если составлю вам компанию?

М-да, проблема перенаселения Земли добралась, похоже, и до Урала, раз уже здесь, чёрт знает в какой глуши, не дают побыть наедине с природой. Самое интересное, все знают Семёна, здороваются, величают по имени-отчеству, а он ни в зуб ногой. И откуда, интересно, взялся столь осведомлённый гражданин?