он купил на эти деньги оборудование для крикета и красивую жестянку розовых конфет для Клеопатры и отправил все это в колонию, чтобы его друзья знали, что он все еще думает о них.

Якуб настоял на том, чтобы самому сделать Пенроду прическу, и когда он подарил Пенроду ручное зеркало из красного дерева, Пенрод удивленно посмотрел на себя. Он смотрел на знакомого незнакомца.

Якуб смахнул с воротника выбившиеся волосы. - Итак, эфенди, что дальше?”

•••

Полковник Сэм Адамс, как обычно, был в тот вечер в клубе. Он провел весь день, глубоко погрузившись в телеграммы и брифинги из Лондона, пытаясь понять, в какую сторону дуют политические ветры в Европе, и теперь был полон решимости оставить подобные опасения позади. Но они все еще мелькали в его голове, когда он пил свой первый коктейль в баре. Один из его младших офицеров пытался произвести на него впечатление своими собственными мыслями о нынешнем климате в Африке, последних конференциях в Берлине, амбициях французов и нынешней ситуации в Судане. Сэм попытался изобразить вежливое ворчание, не обращая внимания на мужчину, но тут почувствовал чье-то присутствие рядом. Это был еще один младший офицер, только что сошедший с корабля, но выглядевший странно взволнованным. Сэм чувствовал, что беспокойство мальчика было вызвано не только тем, что он оказался в такой толпе старших офицеров. Сэм поднял руку, чтобы остановить поток слов другого парня.

- В чем дело, Паттерсон?”

- Сэр, вас ждет один человек. Но он не захотел войти. Он говорит, что больше не является членом клуба.- Паттерсон провел дрожащей рукой по волосам и понизил голос до шепота. - Сэр, он говорит, что его зовут Пенрод Баллантайн.”

Сэм поставил свой бокал на мраморную стойку бара и сразу же последовал за Паттерсоном через холл, мимо фонтанов и папоротников, мимо женщин, увешанных драгоценностями, и мужчин в униформе или вечерних платьях, через хлопающие пробки шампанского и гул самодовольных разговоров, в прохладный вестибюль и на подъездную дорожку.

В тени на дальней стороне подъездной аллеи стоял человек. Сэм поспешил к нему, сначала скептически, но потом, снова увидев знакомое лицо и фигуру, чуть не побежал. Он остановился в ярде от мужчины. Это был он, хотя Сэму показалось, что он видит что-то другое в его поведении. Он выглядел старше и худощавее, но его волосы и усы были аккуратно подстрижены, а одежда - хорошо скроенный, но скромный костюм в европейском стиле - выглядела безупречно.

- Пенрод!- Сказал Сэм. “Я думал, что ты умер!”

Пенрод рассмеялся: - Я был совсем близко к этому, Сэм.- Он протянул руку, и его глаза стали серьезными. - Я пришел просить у вас прощения, Сэм. Вы пытались мне помочь, а я очень плохо с вами обошелся.”

Он больше ничего не сказал и не стал оправдываться. В его голосе не было высокомерной насмешки, которая сделала бы извинения бессмысленными, только этот искренний тон и открытая ладонь.

Сэм взял ее и грубо обнял Пенрода, а затем удержал его за плечи на расстоянии вытянутой руки. Он с удивлением почувствовал, как у него сжалось горло, а его собственный голос слегка надломился, когда он ответил:

“Я рад, что ты жив, Пенрод.”

“Это гораздо лучше, чем я заслуживаю, мой друг. Теперь же я нахожусь в некотором замешательстве. Как вы думаете, сможете ли вы или Ее Величество использовать меня?”

Факелы, стоявшие вдоль подъездной дорожки, мерцали в легком вечернем ветерке, отбрасывая тени на их лица. Сэм подумал о грудах бумаг на своем столе, о странных течениях, преследующих друг друга по всей Европе и Африке, и о сообщениях, которые он читал об отношениях между правительством в Риме и новым императором Эфиопии, интересным королем-воином по имени Менелик.

“Так вы вернулись?- Сказал Сэм. “И вы хотите снова надеть форму? Служить моим офицером разведки?”

“Да, и я это сделаю, если вы не против.”

- Он похлопал Пенрода по плечу. “Я возьму тебя, дорогой друг. Конечно, я возьму тебя.”

•••

Полковник Сэм Адамс впервые заговорил с Пенродом о падении герцога Кендала через несколько дней после их воссоединения. Пенрод отказался подтвердить, что он был каким-либо образом вовлечен в это дело. Сэм подстрекал его, соблазнял дикими слухами, льстил ему и заказывал лучшее шампанское из подвалов, но Пенрод все равно оставался невозмутимым. В конце концов Сэм признал свое поражение и развел руками.

- Тогда храни свои секреты! Господи, да ведь можно научить устрицу держать рот на замке.”

Они сидели в тихом уголке веранды отеля "Шепард" с бутылкой идеально охлажденного "круга", спеленутые, как младенец, в хрустящее полотно, в серебряном ведерке со льдом между ними. Снаружи, за плетеными креслами и льняными скатертями, мимо них проносились обычные каирские драмы-взрывы красок и вавилонское столпотворение соперничающих языков.

- Конечно же, Дис

кретион-неплохая характеристика для офицера разведки” - мягко заметил Пенрод.

“Совершенно верно, - проворчал Сэм, - но я полагаю, что, хотя вы и не имеете никакого личного отношения к этому делу, ВАС МОЖЕТ ЗАИНТЕРЕСОВАТЬ рассказ очевидца о находке тела герцога?”

“Пожалуй, я бы так и сделал, - ответил Пенрод, поднимая бокал и опытным взглядом рассматривая лопающиеся пузырьки. Руми называл чрезмерное богатство тонкой болезнью, но тогда поэт также рекомендовал жить с энтузиазмом, и урожай 1881 года был превосходным.

Сэм рассказал ему все, что видел: разрушенный дом, запертый кабинет, пустой сейф и ужасно изуродованный труп. На лице пенрода все это время сохранялось выражение вежливого интереса.

“А вы нашли секретаря, Каррутерс?”

“Никаких следов его присутствия” - сказал Сэм, вытягивая ноги и скрещивая лодыжки. - Мы посмотрели, и не только мы. У него не было семьи, и хотя мы следили за некоторыми его известными притонами и партнерами в Париже и Лондоне, он так и не появился.”

- Странно, - тихо сказал Пенрод. - И вы говорите, что сейф был совершенно пуст?”

“Так оно и было. А почему ты спрашиваешь?”

Пенрод пил шампанское, с должным вниманием смакуя сложные ароматы кремня и фруктов.

- Праздное любопытство, Сэм. Вот и все.”

•••

Проведя месяц в Каире, Пенрод отправился в Англию навестить своего брата баронета и невестку Джейн. Они были переполнены счастьем видеть его живым и простили его исчезновение с готовностью, которая унижала его. В