Эти результаты подтверждали правоту Джона Боулби: если хочешь вырастить уравновешенного, нетревожного ребенка, лучше всего не следовать рекомендации бихевиориста Джона Уотсона, заявившего однажды: «Когда чувствуете искушение приласкать своего ребенка, помните, что материнская любовь – опасный инструмент». В своей знаменитой книге 1928 г. по воспитанию детей Уотсон предупреждал, что материнская ласка может оказаться пагубной для формирующегося характера. «Никогда не обнимайте и не целуйте их, не сажайте на колени, – писал он. – Если без этого не обойтись, целуйте в лоб на ночь, утром обменивайтесь рукопожатием, а за превосходно выполненное задание можно разок погладить по голове». Другими словами, обращайтесь с детьми «как с маленькими взрослыми». Боулби, с которым именно так обращались в детстве, склонялся практически к противоположному: если хотите создать у ребенка базовую уверенность и сопротивляемость тревожности и депрессии, не скупитесь на любовь и ласку.

К 1973 г., когда вышел его классический труд «Разделение: тревога и злость», у Боулби сложилось стойкое убеждение, что почти все формы клинической тревожности у взрослых уходят корнями в неблагополучные детские отношения с главным объектом привязанности – в большинстве случаев с матерью[171]. Идея эта активно подтверждается многочисленными данными современных исследований. Законченное в 2006 г. 40-летнее продольное Миннесотское исследование факторов риска и адаптации от рождения до зрелости выявило, что у детей с ненадежной привязанностью вероятность развития тревожных расстройств в подростковом возрасте гораздо выше, чем у детей с надежной или избегающей привязанностью. Ненадежная привязанность в возрасте до трех лет порождает страх быть брошенным в позднем детстве и зрелости и формирует защитную стратегию, основанную на «хронической настороженности»: малыши, тревожно сканирующие окружающее пространство в поисках своей непредсказуемой матери, повзрослев, постоянно сканируют окружающее пространство в поисках гипотетических угроз{312}.

Теория привязанности Боулби отличается элегантной простотой и выстроена на убедительной и понятной эволюционной основе. Если в детстве родители выступали для вас «надежной базой» и вы это усвоили, у вас высокая вероятность пронести через дальнейшую жизнь чувство уверенности и психологической безопасности. Если же родители либо не смогли обеспечить вам эту надежность, либо она была нарушена трагическими событиями или разлукой, возможно, ваша дальнейшая жизнь будет омрачена тревожностью и неудовлетворенностью.

Родители тебя долбят,

Пусть не со зла вливая яд.

Филип Ларкин. Эпитафия (1971)

Недавно мне попался в руки дневник, который я вел летом 1981 г., в 11-летнем возрасте. За несколько месяцев до этого я начал посещать детского психиатра, который в итоге лечил меня 25 лет, – доктора Л., представителя фрейдистской школы. По его наущению я использовал дневник для выплескивания спонтанных ассоциаций, которые должны были навести нас на источник моих эмоциональных проблем. Должен признаться, довольно огорчительно в зрелом возрасте читать, как твоя 11-летняя ипостась, уже достаточно тревожная и зацикленная на себе, размышляет на страницах дневника, кто больше повинен в твоей бесконечной тревожности и неудовлетворенности. Деспотичный воспитатель, который накричал на меня шестилетнего и отослал (одного-единственного из всего отряда Индейских вождей в Бельмонтском дневном лагере) в «лягушатник» к малышам, потому что я трясся, плакал и боялся лезть в большой бассейн? Или соседка, которая дала мне четырехлетнему пощечину на глазах у приятелей-сверстников, когда я разрыдался на дне рождения ее сына Гилберта от испуга и тоски по маме?

Судя по всему, мои нарциссические самокопания обречены на бесконечные повторы: в 43 я углубляюсь в собственное прошлое в поисках источника тревожности и обнаруживаю… себя 11-летнего, копающегося в прошлом в поисках источника тревожности.

Мы тогда всей семьей вернулись из отпуска, так что львиная доля дневника посвящена перечислению пережитых мной в поездке страхов и обид.

1. Боюсь, что меня укачает в самолете.

2. 1‑я ночь, скучаю по дому, не могу заснуть.

3. Мне не нравится еда.

4. Ресторан: мама сердится и не разговаривает со мной, потому что я пожаловался, что хочу домой.

5. Боюсь антисанитарии.

6. Боюсь, что меня будет тошнить от разреженного горного воздуха.

7. Папа заставляет меня есть. Сердится, когда я ем, и не дает мне есть, когда я жалуюсь…

8. Папа меня не слышит, бьет, когда я продолжаю просить.

9. Очень испугался, когда увидел рвоту (по-моему) на коврике внизу. Было очень страшно и противно.

10. Во время обратного перелета кого-то в салоне вырвало. Мне страшно. Грустно, тоскливо и страшно.

Дневник поездки заканчивается фразой: «Хочется укрыться с головой, хочется, чтобы мама с папой меня приласкали и пожалели, но они моих страхов совсем не понимают».

Недавно я отправил матери по электронной почте перепечатку этого дневника, а потом позвонил узнать: сколько, на ее взгляд, ласки и любви она уделяла нам с сестрой по сравнению с другими родителями ее возраста.

«Примерно столько же, – ответила она. Потом добавила: – Вообще-то я сознательно старалась вас не баловать».

Я, изумившись, спросил почему.

«Мне казалось, что для вашей же пользы», – ответила она и принялась объяснять.

Ее собственная мать, моя бабка Элейн Хэнфорд, окружала своих дочерей (мою мать и ее сестру) постоянной заботой и лаской, с готовностью откликаясь как физически, так и эмоционально. Жизнь Элейн вертелась вокруг удовлетворения потребностей своих дочерей. В младших классах Элейн каждый день встречала вернувшуюся из школы дочь с обедом. Мама чувствовала любовь и заботу, чувствовала, что с ней нянчатся. И поэтому, когда в юности ее начали донимать панические атаки, агорафобия, эметофобия и другие фобии, она предположила, что все дело в излишне тепличных условиях, в которых ее растили. И вот в стремлении уберечь меня и сестру от такой же тревожности она лишала нас свидетельств безусловной родительской любви, которые в свое время получала в избытке.

Джон Уотсон бы одобрил.

Но, скупясь на ласку, мама не скупилась на гиперопеку. А гиперопека и подавляемая нежность – опасное сочетание. В результате ты чувствуешь себя не просто недолюбленным (потому что недополучаешь ласки), но вдобавок беспомощным и неумелым (потому что кто-то делает все за тебя, предполагая, что сам ты не сможешь).