А теперь получилось наоборот. Лариса стала строить Платону глазки, а тот, имея любимую женщину и будучи ещё и влюблённым в другую девушку, перестал обращать внимание на пустое место.

Хотя та в этот вечер просто мешала ему заниматься, даже предлагая свою помощь во французском языке. Но Платон отказался от её помощи, сославшись на свою особую систему подготовки.

— Дорого яичко к христову дню! — лишь пронеслось в этот раз в его сознании.

Активизировалась в отношениях с мужским полом и Настя.

В новом году Павел стал позванивать ей из своей воинской части, и они иногда встречались, гуляя по Реутову и ходя в кино.

Но как-то их увидел, гулявший вечером по Реутову Саша Сталев и стал ревновать. В студенческие каникулы он даже пришёл вечером подвыпившим к Кочетам и стал ныть, распинаясь перед Алевтиной Сергеевной:

— «Тётя Аль! Но я ведь Настю очень люблю! И хочу с нею встречаться! А она вон, с этим …! Я побью его!».

— «Саш! Да успокойся ты, возьми себя в руки! Не ной! Да ты его никогда не побьёшь! Он тебя уложит одной левой! Спроси Платона! И пойми, что люди встречаются, когда нравятся друг другу! А ты Насте не нравишься! И мне, кстати, тоже! Вспомни, как ты «дружил» с Платоном! Мы же всё это видели и знали! Ты не надёжный человек! Да и у нас в семье пьяных никто не любит! Так что больше не приходи!».

— «Иди, Шурик, лучше домой, проспись!» — добавил, в это время вошедший в квартиру Платон.

Но неприятности доставлял не только Саша Сталев, но и китайские хунвейбины, 6 февраля ворвавшиеся в здание торгового представительства СССР в Пекине.

А вечером позвонила Варя, попросив Платона завтра утром взять на работе административный отпуск и приехать к ней с паспортом для похода в Загс.

И во вторник 7 февраля наконец довольный собой Платон Кочет получил на руки Свидетельство об установлении отцовства и запись в паспорте о наличии ребёнка, а в новом Свидетельстве о рождении сына у того появилась новая фамилия Гаврилов-Кочет.

Проводив Варю с сыном до их квартиры, Платон, всё ещё не отошедший от обиды на Варю, сразу выехал домой, сославшись на необходимость заниматься.

А верная своей позиции Варя не стала его удерживать, на прощание лишь спросив и пообещав:

— «Ну, ты доволен? Наш сын теперь законнорожденный! Но я не буду с тебя требовать элементы! Учись, повышайся по работе, увеличивай свою зарплату! Если иногда деньгами поможешь, отказываться не буду, но в этом сейчас пока нет необходимости!».

— «Конечно, доволен! А с деньгами и прочим — когда, как и чем смогу, так и помогу! А как сдам все хвосты, так сразу и позвоню! Пока!» — на прощание махнул он рукой, не став в этот раз ни обнимать, ни целовать удивившуюся Варю.

— «Пока! Держи меня в курсе с пересдачей! Позванивай иногда!» — чуть грустно и смущёно ответила она, тоже помахав на прощанье рукой, дожидаясь, пока любимый сядет в лифт.

Уже после студенческих каникул в пятницу 10 февраля, Платон после работы пораньше поехал в институт, чтобы перед занятиями узнать в деканате о судьбе своего заявления и возможные сроки пересдачи хвостов, и даже может договориться о конкретных сроках.

— «Здравствуйте! Я Кочет! Хочу узнать о пересдаче! Вы мне говорили, чтобы я приехал к вам после каникул! И как там моё заявление? Рассмотрено? Есть резолюция?» — сразу обрушил он на узнавшую его девушку град вопросов.

И та объявила Кочету, что декан факультета хотел лично его видеть, но его сейчас уже нет.

— «Он просил, чтобы вы прибыли к нему в понедельник после своей работы! Он будет допоздна! Но вы пока не допущены до занятий в группе!».

— «Как это?».

— «Видимо, пока вы с ним не переговорите?!».

— «Понятно! Передайте ему, что в понедельник к вечеру я непременно здесь у него буду!» — распрощался Платон, увидев, что девушка взглянула ему в след как-то не весело.

— Всё дело теперь в моём разговоре с деканом! А то, что меня не допустили до занятий — очень плохой признак! Видимо меня всё-таки отчислят?! И как тогда все мои прореагируют? Особенно мама и Варя? — терзался Платон.

Но дома Платон сказал маме лишь о назначенной ему беседе с деканом.

Его подмывало позвонить Гавриловым под предлогом поздравления младшей Ксении с восьмилетием, но он сдержался, боясь расспросов и продолжения неприятного разговора с Варей.

— В конце-то концов, Варя же сказала мне, чтобы я звонил ей, когда сдам все хвосты!? — самооправдался он.

От грустных мыслей Платона отвлёк, неожиданно приехавший на короткий срок из деревни дядя Юра, попросивший племянника в субботу после работы поездить с ним по Москве. Платон конечно согласился. К тому же это помогло бы ему немного отвлечься от неприятной проблемы и перевести дух.

После того, как они пробежались по рядам ГУМа, ЦУМа, Петровского пассажа, и ещё ряда магазинов и устав, Юрий Сергеевич решил отдохнуть и душой и телом, уже в районе Курского вокзала приобретя коляску копчёной колбасы и четвертинку водки.

Но от нетерпения и оценив последствия её употребления, он решил в буфете вокзала найти второго страждущего, что не составило большого труда. Рассчитавшись и на пару быстро опорожнив её содержимое, чтобы не попадаться на глаза милиционера, случайные знакомые собутыльники разбежались в разных направлениях.

Но уже в электричке Юрия Сергеевича стало развозить. Тогда он решил закусить куском копчёной колбасы, сидя на скамейке и наклонившись вперёд, начав её чистить. И тут Платон увидел, как дядя стал бросать очистки от колбасы в стоящий напротив пустой высокий тубус от цветов, принадлежавший сидевшей с ним старушке. У той уже от удивления расширились глаза, и она собиралась что-то с возмущеньем сказать, но Платон опередил её.

— «Дядя Юр! Это же не урна для мусора!».

— «Ой! Извините! Я задумался!» — очнулся тот от пьяного забытья, пытаясь вытащить из тубуса брошенные им очистки.

А Платон еле сдерживал смех. Он вообще часто про себя посмеивался над самодовольным и надменным старшим братом матери, иногда от своего излишнего самомнения и самодурства попадавшего впросак.

А в воскресенье Платон сам предложил отцу взять его на лыжах в Сокольники:

— «Пап! У всех студентов были каникулы, а у меня нет!? Давай я хоть в это воскресенье сделаю перерыв и отвлекусь от подготовки по французскому!?».

В это воскресенье, соскучившийся по лыжам Платон, бегал по лесу, как лось, получив хорошую разрядку и зарядку на новые дела.

И вот наступил вечер понедельника 13 февраля. Кочет