откуда-то надо было забирать деньги для выплаты процентов по долгам. К тому же вооружения и боеприпасов на складах имелось более чем достаточно даже после поставки в долг полумиллиона винтовок Мосина, десятков тысяч пулеметов и тысяч орудий для вновь формируемых армейских частей Венгрии, Чехословакии и Польши, которые оказались намертво привязаны к российской оружейной промышленности, получив право на выпуск лишь пистолетных патронов. Но время и война наглядно показали, что наступало время механизированных армий, создание и содержание которых обещало стать головной болью министров финансов и золотой жилой производителей самой современной техники. И так случилось, что лишившиеся крупных государственных заказов неугомонные нижегородские авиастроители уже который год дразнили генералов возможностями новых боевых машин. Для разнообразия — рожденных ползать.

А началось все еще весной 1915 года с визита к своим давним знакомым Николая Егоровича Жуковского. Он как раз закончил производить свою часть расчетов в проекте Николая Николаевича Лебеденко по постройке уникальной боевой машины и после нескольких дней раздумий сорвался в Нижний Новгород. Не то, чтобы он желал привлечь к работе над столь новаторским проектом знакомых авиаторов, но обсудить саму идею бронехода с людьми, чей образ мысли отличался исключительной новизной и провидением, виделось ему делом нужным и должным. Вдобавок, следовало учитывать наличие у тех в собственности ряда предприятий обладавших немалыми производственными мощностями и сформировавшейся вокруг них группы весьма компетентных специалистов.

— Николай Егорович! Дорогой мой человек! — выйдя из-за заваленного кипами бумаг рабочего стола, пожал руку своему гостю Алексей. — Как же я рад вас видеть!

— Взаимно, Алексей Михайлович! — на вечно хмуром лице профессора обозначилась искренняя улыбка. — Надеюсь, я не оторвал вас от неотложных дел?

— Что вы, что вы! — проводив Жуковского к одному из гостевых кресел, хозяин кабинета быстренько распорядился насчет доставки чая со всем к нему полагающимся и вернулся к разговору с «отцом русской авиации» — Вы меня, можно сказать, вырвали из добровольного бюрократического заточения. Из-за этой проклятой войны навалилось столько дел, что не знаешь, за что хвататься в первую очередь! И ведь все потребно сделать уже вчера!

— Все так, все так, — тяжело вздохнул Николай Егорович. — Война, проклятущая, столько жизней погубила, столько судеб поломала. И каких еще жертв она потребует — страшно подумать.

— Миллионы погибнут. Сотни тысяч вернутся калеками и вряд ли смогут вести прежнюю жизнь. А значит, множество семей останутся без кормильцев и пойдут по миру, — полностью соглашаясь со словами профессора, покивал головой Алексей. — Очень непростое время ожидает нашу страну даже по ее завершении. Эпидемии, разгул преступности, всеобщий голод и нищета простого народа наложатся на показательную роскошь жизни тех, кто сумеет набить свои карманы на этой войне, что, несомненно, приведет к социальному коллапсу. Вот знаете, Николай Егорович, я ни секунды не сомневаюсь, что через год или два мы сможем полностью сломить сопротивление Германии и Австро-Венгрии, не говоря уже об османах. Но гложут меня сомнения, что Российская империя успеет воспользоваться плодами своей победы. Разруха путей сообщений, упадок сельского хозяйства, полная выработка ресурса большей части промышленных производств, целая армия недовольных своей жизнью людей и громадный внешний долг — вот с чем наша страна придет к победе. И чем дольше будет длиться противостояние, тем с большим количеством проблем нам придется разбираться по возвращении в мирную жизнь.

— Не могу не согласиться с вашей оценкой ситуации, Алексей Михайлович, — с грустью произнес Жуковский. — Потому я и прибыл к вам с визитом, чтобы обсудить возможность создания некоего чудесного оружия, что окажется способным придать нашим войскам невиданную доселе мощь. К кому другому я бы даже не стал обращаться, тем более что работы по данному направлению уже ведутся, и я с моими племянниками даже привлекался к проведению ряда расчетов. Но вы и ваши друзья одарены свыше столь проницательным умом и обладаете столь отличающимся от основной массы наших с вами современников образом мысли, что я не мог позволить себе не предложить вам претворить в жизнь схожий проект. Проект сухопутного броненосца!..

Но лишь спустя пять лет непрерывного труда сотен инженеров, технологов, чертежников и, естественно, рабочих настала пора наглядной демонстрации припозднившегося на войну отечественного танка, тем более, что собранные едва ли не со всего мира объекты для сравнения находились тут же — в Царском селе, где был организован высочайший смотр боевых бронированных машин.

В силу особенностей ведения боевых действий на Западном фронте, бронеавтомобили так и не смогли найти там своей ниши, отчего целые подразделения союзных армий были отправлены в Россию в качестве подкрепления вместе со всей своей техникой. Они даже сумели внести свой скромный вклад в успех Брусиловского прорыва, после чего оказались выведены в тыл по причине утраты материальной части своих подразделений, а после вовсе убыли домой. Немногие же восстановленные экземпляры бронемашин доживали свой срок в учебных подразделениях, пока не были изъяты для участия в военной выставке вместе с основными танками европейских армий. Пусть англичане с французами отказались предоставить новейшие модели своих тяжелых танков, прислать по экземпляру успевших повоевать машин они сподобились. Потому на смотровой площадке замерли три типа состоящих на вооружении Третьей республики танков — «Сен-Шамон», «Шнейдер» и «Рено-ФТ», а также два английских «бронированных ромба» типа Mark IV с различным вооружением. Однако все они смотрелись лилипутами на фоне несуразного колесного чудовища.

— Да-а-а, сильна махина! — обойдя по кругу с величайшим трудом доставленный из-под Дмитрова колесный танк конструкции Николая Николаевича Лебеденко, Михаил поцокал языком, выражая свое восхищение. Не то, чтобы бронированная боевая колесница размером с трехэтажный дом действительно являлась в его глазах грозным оружием. Но вот, как интересное инженерное сооружение, оно, несомненно, приковывало взгляд. — Такой экземпляр не грех будет отправить в какой-нибудь музей в качестве экспоната для наглядной демонстрации безграничности полета отечественной конструкторской мысли.

— Означают ли ваши слова, что в качестве боевой машины вы ее не рассматриваете? — не выразив мимикой, ни негодования, ни заинтересованности, поинтересовался у нижегородского заводчика император, который в свое время лично дал добро и повелел выдать средства на проектирование и постройку этого колесного чуда. Весь смотр, естественно, был организован именно для него, а именитые авиастроители затесались в компанию командующего ИВВФ, который, как это ни странно, находился в самой ближней свите монарха. Потому не было ничего удивительного в том, что случилась их очередная встреча.

— Именно так, ваше величество. Да простит меня господин Лебеденко, — Михаил обозначил поклон стоящему тут же, в группе сопровождения императора, Николаю Николаевичу, — но, несомненно, обладая возможностью оказать на вражеского солдата солидный психологический эффект, никакими иными боевыми характеристиками бронеход подобной конструкции обладать не может. И причин