моей стороны будет справедливо делать предположения. К тому же, я спросила, не собираешься ли ты убить ее.

Хантер разражается смехом по другую сторону от Мейера, и Шай присоединяется к нему.

— Мама Марино, пожалуйста, никогда не меняйся.

— Я не изменяла себе ни дня в своей жизни и не собираюсь начинать сейчас.

Разговор прерывается официантами, которые начинают разносить еду, и я вздыхаю с облегчением, когда Анджела обращает свое внимание на Шаю и Матео.

— Извини за это, — бормочет Мейер. Кажется, он почти смущен. Почти.

— Все в порядке, — шепчу я в ответ. — Она… определенно единственная в своем роде.

— Она нечто особенное, это точно, — говорит он, проводя рукой по своей темной копне волос.

— Только не забудь съесть хотя бы два порции, иначе она обидится.

— Будет сделано, маленькие тарелки, но их много.

Он качает головой, понизив голос.

— Не маленькие, она увидит твою игру. Не говори мне, что ты не можешь есть, потому что я видел тебя и эти изгибы… да, я определенно хочу, чтобы они остались. Ешь, наслаждайся, просто много ешь.

Я смеюсь над ним, качая головой над тем, насколько нелепо он себя ведет, но мне приходит в голову, что, возможно, он не такой уж глупый. Анджела смотрит на нас двоих, ухмыляясь, когда видит, насколько близко мы разговариваем, и я понимаю, что она действительно имела в виду это, когда упомянула, что он женится на мне.

У меня перехватывает дыхание в груди. Это то, что он имел в виду, когда просил меня принадлежать ему?

Этого не может быть. Верно?

Верно?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

К концу трапезы я, как и все остальные, выпиваю несколько бокалов и чувствую себя намного расслабленнее. Может быть, из-за алкоголя, может быть, из-за того, что Мейер не отходил от меня, может быть, из-за того, что Анджела переключила свое внимание на двоюродного брата по соседству, Анджело, который на два года старше Мейера и еще не женат.

Очевидно, она хочет, чтобы вокруг бегали крошечные человечки, и ее не так сильно волнует, откуда они берутся.

Мне приходит в голову мысль, поэтому я наклоняюсь к Мейеру.

— Где твои тети и дяди, если здесь твои двоюродные братья? Это все твои двоюродные братья?

— Нам немного любопытно, не так ли, Котенок? — Ухмылка на его лице, когда он кладет руку на спинку моего стула, откидываясь назад, так же бесит, как и возбуждает.

Поэтому я пожимаю плечами, потому что заметила, что его глаз дергается каждый раз, когда я это делаю, а это значит, что он, вероятно, не фанат этого, но именно он посоветовал мне иметь стержень и когти. Это именно то, кем я пыталась быть весь вечер. Той версией себя, которой я могла бы быть, если бы не выросла так, как выросла, или, может быть, даже если бы я сбежала от них, но никогда не стала жертвой ловушки Трента.

Несмотря ни на что, быть такой версией себя придает сил, и вся эта затея "притворяйся, пока у тебя не получится" кажется действительно привлекательной прямо сейчас.

— Родители Тони и Джесс сейчас в круизе с родителями Бобби и Бекки, — говорит он, указывая на людей в конце стола.

Я никак не могу запомнить все эти имена.

— Тейша, Лорен, Кевин, Бак и Джесси — братья и сестры. Их отец умер несколько лет назад, а их мама… ну, мы с ней не всегда сходимся во взглядах. Они, наверное, сейчас в ссоре. — Он делает глоток своего напитка, называет еще нескольких кузенов, рассказывает мне, в какой части света находятся их родители или почему происходит очередная семейная вражда со старшим поколением. Все это довольно забавно.

— То есть, по сути, ты хочешь сказать, что твоя семья огромная.

Он улыбается, кивая.

— Да. Некоторые люди здесь — семья, но не по крови, вот почему их родителей здесь нет, но это всего лишь небольшая горстка людей, которые действительно нравятся маме.

Я фыркаю от смеха, затем закрываю лицо рукой.

— Боже, такого не случалось уже много лет.

— Это мило, — поддразнивает он, тычась мне в нос, как сумасшедший. — И вообще, почему ты смеешься?

— Ну, я здесь, и я не нравлюсь твоей маме.

Он поворачивается ко мне лицом, на минуту становясь серьезным.

— Она тебя еще не знает. Она полюбит тебя, вот увидишь.

На мгновение замирая, его взгляд встречается с моим, прежде чем он берет мою руку и подносит к своим губам. — Это невозможно не сделать.

— Давайте начнем эту вечеринку, хорошо? — Шай так громко кричит, когда садится ко мне на колени, что я почти морщусь, но потом смеюсь, когда она обвивает руками шею своего брата. — Красавчик, пожалуйста, пойдем потанцуем со мной, Мэй. Тео портит нам удовольствие.

Оглядевшись, я понимаю, что Матео нет в комнате. Я имею в виду, это его дом, так что, если с него хватит, не то чтобы странно, что он исчез. Я его не знаю, поэтому не знаю, в его ли характере быть немного своевольным или интровертированным.

Однако в нем определенно есть что-то такое, чего я не могу точно определить. Смеясь про себя, я качаю головой. Очевидно, что мое суждение о людях неверно. Нет, если посмотреть на мой послужной список. Так что, может быть, я просто отключу этот маленький голосок.

— Хорошо, хорошо, — соглашается Мейер, и Шай вскакивает на ноги, хлопая в ладоши. Меня забавляет, что она всего на несколько месяцев младше меня, и все же Мейер обращается с ней как с маленьким ребенком.

Они все так делают.

— Ты следующий, Хантер! — говорит она, указывая на блондина, который сейчас сидит за столом напротив Рори. — Тогда ты, Человек-Лев.

Когда они отходят от стола, я смотрю на этих двоих, затем решаю перейти с ними на другую сторону. — Почему Человек-лев? — Спрашиваю я, опускаясь на сиденье рядом с Рори.

— Потому что много рычит, — говорит Хантер,