«Но все во власти богов, даже и то, что считается наивысшим! Тимолай к тому же определил как правило для наших пожеланий – просить без ограничений, так как боги ни в чем не отказывают; поэтому прошу я стать царем, но не таким, как Александр, сын Филиппа, или Птолемей, или Митридат, или кто иной из тех, которые властвовали, унаследовав царство от отца. Начну я сперва с разбоя: пусть будет у меня около тридцати товарищей, связанных клятвой, верных и смелых, затем понемногу присоединится к нам до трехсот, потом будет их тысяча и спустя немного – десять тысяч, и, наконец, пусть всего окажется до пятидесяти тысяч тяжеловооруженных и всадников около пяти тысяч.

И вот всеобщим голосованием я избран в начальники, признан наиболее достойным предводительствовать и пользоваться всеобщим доверием. Уж по одному этому насколько буду стоять я выше остальных царей, раз получил власть от войска за свою доблесть, а не являюсь наследником царства, созданного трудами другого. Последнее напоминает клад Адиманта, а он значительно уступает в силе наслаждения того, кто сознает, что он сам своими силами приобрел власть» (Корабль, 28–29).

С другой стороны, трудности разбойничьей жизни накладывали определенный отпечаток на «нормальные» отношения между людьми. Гелиодор подчеркивал, какое значение разбойники придавали захваченным ценностям:

«Потеряв столько друзей, они больше ликовали, захватив убийцу живьем, чем горевали об утрате близких.

Деньги бывают дороже жизни для разбойников, и то, что именуется родством и дружбой, определяется одной лишь наживой. Так случилось и с этими – теми самыми, которые у Гераклова устья бежали от Тиамида и его отряда» (Эфиопика, 1.32/Морган).

У Цицерона тоже имеется описание по меньшей мере одной причины споров между преступниками и способа его улаживания: «…для ведения дел необходима справедливость; значение ее так велико, что даже те, кто существует злодеяниями и преступлениями, не могут жить без крупицы справедливости. Ибо тот из них, кто украдет или отнимет что-нибудь у человека, вместе с которым разбойничает, не оставит для себя места даже среди разбойников, а так называемого архипирата, если он не станет делить добычу поровну, его товарищи могут убить или покинуть» (Об обязанностях, 2.11.40). И действительно, в повести «Левкиппа и Клитофонт» сообщники убивают главаря шайки, который несправедливо разделил добычу. В «Эфиопике» обычай справедливого раздела захваченного являлся для разбойников главным стимулом. Поскольку у Апулея нет разделения членов банды в зависимости от заслуг, то нет и указания на то, как улаживались конфликты. Но в повести «Левкиппа и Клитофон», которую мы цитировали выше, в результате спора между вожаком и шайкой по поводу распределения добычи вожака обезглавливают.

Далее для более полного представления о жизни древнеримских преступников мы воспользуемся описанием жизни морских разбойников в «золотой век пиратства» в первой половине XVIII в. в Атлантическом океане, взятым из замечательной книги Марка Редикера «Между дьяволом и глубоким синим морем». Следует отметить, что, хотя еще до XVIII в. уже выходили в свет повести о пиратской жизни, в том числе «Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона» (была издана Даниэлем Дефо под псевдонимом), исключительная ценность произведения Редикера заключается в том, что оно основано на воспоминаниях самих пиратов о своей жизни после того, как они «исправились и встали на путь истинный», а также на исследованиях автора; но самые ценные материалы он почерпнул из судебных документов. Суды над пиратами были публичными, всегда привлекая к себе особое внимание. Во время следствия пираты давали показания о своих преступных деяниях; все это записывалось и хранилось в архивах. Следовательно, в нашем распоряжении имеются показания самих пиратов; и хотя не каждому их слову можно верить, тем не менее они рассказывали о таких вещах, которые мы не находим в древних источниках.

Пираты Редикера жили изолированно от нормального общества – на пиратском корабле или на острове – и имели очень четкий социальный порядок. Современнику он кажется беспорядком, но, если вдуматься, предстает ясным, целеполагающим и эффективным, учитывая происхождение, возможности и цели пиратской шайки. Главное, «этот социальный порядок, регулирующий жизнь на корабле, продуман и создан самими пиратами. Его отличительным свойством было примитивное, но эффективное равноправие, которое отдавало власть коллективу пиратской шайки… на борту пиратского корабля было введено равноправие». По происхождению пираты почти всегда принадлежали к беднейшим классам общества; естественно, большинство из них были опытными матросами, но это касалось только морских пиратов, а не разбойников вообще. Из 521 пирата, чьи показания изучал Редикер (тогда как в «лучшие времена» пиратства их число доходило до 5000), были только две женщины. Как правило, мужчины попадали в преступный мир свободными от каких-либо связей с нормальным обществом: им не разрешалось иметь жен и детей; политическую жизнь нормального общества они игнорировали, а принятую религию отвергали. По сути, они не принимали всю структуру нормального общества, и особенно идеологию иерархического строя, установленную его законами. Вместо этого они провозглашали уже упомянутый эгалитаризм и новые законы, основанные на идеях равенства. Это означало, что внутри сообщества каждый преступник имел право голоса, а решения принимались коллективно. Вместе с тем между шайками пиратов существовал дух товарищества, они не грабили друг друга, хотя документы ничего не говорят о «союзах пиратов»; если они и существовали, видимо, их было немного. Принадлежность к особому сообществу подчеркивалась использованием «тайного языка» – пиджин-инглиш, ломаного языка, характерными чертами которого были полная безграмотность и ограниченность лексики.

Интересно, что это новоявленное общество обязательно составляло письменный договор, который назывался «Статьи», перечислявшие основные законы банды. Задолго до того, как стало привычным, что основой государства являлся какой-то документ, а не божественное право или вековые традиции (например, «права англичан»), пираты взяли за основу контракты о партнерстве в бизнесе, выработали взаимные обязательства, общее устройство, законы поведения и экономики и назвали их «Статьями».

Власть принадлежала шайке. Люди клялись, что будут действовать как единый коллектив. Каждый человек имел один голос, решение большинства принималось к исполнению. Все, даже капитан, подчинялись власти коллектива и обязывались соблюдать законы, изложенные в «Статьях». По сути, «капитана избирала команда». Контракт определял порядок принятия законов, исполнительские функции и деятельность суда. Законы принимались на общем собрании – совете. Он осуществлял исполнительскую деятельность в соответствви с решением общего собрания по важным вопросам, а также судебную, когда он выступал в роли суда в случае каких-либо нарушений законов. Совет избирал капитана, который представлял собой исполнительную власть на корабле; во время сражений и в других сложных ситуациях его приказы исполнялись беспрекословно, но в остальном ему приходилось уговаривать команду, льстить и убеждать, так как совет мог в любой момент сместить его. Кроме того, избирался квартирмейстер, который защищал интересы команды. Его особая функция заключалась в справедливом разделе добычи. Капитан являлся военным магистратом, а он – гражданским.