— Ладно, готовы, не готовы — пошли. Заодно попробую телепатически связаться с рукокрылыми.

Де Мариньи скорее почувствовал, нежели увидел усмешку Вождя, когда тот продолжал:

— Когда они поняли, что я могу читать их мысли так же легко, как они читают мои, они были шокированы. Они никогда не видели телепатов-людей. Что же до меня, то это первые настоящие телепаты, с которыми я установил контакт, если не считать Армандру, еще одну знакомую девчонку и грязные мозги БКК, но БКК вообще существа иного порядка. А про рукокрылых я понял самое главное — они хорошие ребята и не испытывают к людям неприязни.

— Да ладно! А кто нападал на корабли? — спросил де Мариньи.

— Рукокрылые дружат с пещерными жителями, в особенности с Морин, — ответил Вождь. — Они знали, зачем пожаловали викинги, и вовсе их не одобряли, потому и напали. Я еще не видел Морин и ничего про нее не знаю, но думаю, что мыши нежно ее любят. — Он помолчал и добавил: — Анри, тебе бы стоит об этом подумать.

— О чем подумать, Хэнк? Я не понял.

— Ну, помнишь, Аннахильд говорила, что ты влюбишься в Морин? Похоже на то, что у девушки уже есть кого любить!

— Может, и похоже, — мрачно кивнул де Мариньи. — Знаешь, какая бы там ни была эта Морин, нам сейчас меньше всего нужны любовные треугольники — ни с летучими мышами, ни, прости господи, с Итаквой! Посмотри, что вообще вокруг творится. Можешь представить, чтобы я в таких обстоятельствах крутил любовь с абсолютно незнакомой девицей — здесь, на Нуминосе, в нечеловеческих условиях? Будто у нас других проблем нет.

— Анри, да я пошутил, — сказал Вождь, ускорив шаг. — Но согласись, пока что все пророчества Аннахильд сбываются от и до.

Не услышав ответа, Силберхатт добавил:

— Проехали.

Де Мариньи услышал во тьме тихий смех техасца и порадовался этому: раз смеется — значит забыл о своем страхе, что шел из темных глубин подсознания, а раз забыл — то и хорошо!

Они спускались все ниже и ниже внутрь горы по пыльному, пахнущему птичьим пометом тоннелю. Тишину нарушало лишь эхо, повторявшее приглушенный звук их шагов.

После первых двух поворотов дневной свет остался позади и погас, однако тьма была не полной — плесень в трещинах стен слабо фосфоресцировала, но путешественники были и тому рады — теперь они могли идти немного быстрее. Тут и там встречались участки без светящейся плесени, погруженные в абсолютную тьму, но они постепенно приспособились ощупывать путь руками и ногами и не прекращали движения.

В одном из таких темных мест, где путешественники скорее не видели, а угадывали очертания друг друга на фоне еле-еле светящихся стен, Силберхатт внезапно остановился и схватил де Мариньи за руку:

— Анри, стой! Я только что кое-что узнал от летучих мышей. Впереди опасность… Подожди…

— Что там?

— Ловушка, — пробурчал Вождь. — Но поставлена она не для нас. Просто пойдем аккуратнее, вот и все.

Дальше они пошли еще медленнее, и скоро им в лицо подул свежий бриз, потом откуда-то сверху, из трещины, что выходила наружу, просочился тусклый свет Темночаса. В этом неверном свете они увидели, что тоннель значительно расширился, а справа, прямо у их ног, зияет провал. Оттуда было слышно бульканье воды, текущей куда-то в совсем неведомые глубины.

Когда трещина осталась позади, ветер пропал и вокруг путешественников снова сгустился мрак, широкий уступ, по которому они шли, и пропасть справа будто растворились во тьме. Путешественники слышали только свое учащенное дыхание и где-то вдалеке капала вода: кап-кап-кап. Вдруг впереди они заметили оранжевое пламя — сперва как искорку, но по мере приближения свет делался все ярче, и скоро они смогли идти быстрее.

Это оказался факел, сделанный из водорослей, пропитанных какой-то медленно горящей клейкой смолой. Он был укреплен на подставке из почерневшего твердого дерева, приделанной к стене тоннеля. В его неверном свете путешественники разглядели уступ, пропасть, а также кое-что еще. Поперек уступа в нескольких дюймах от пола была установлена растяжка. Она соединялась с бревном, торчавшим из левой стены на высоте примерно тридцати футов. Трещина была в форме буквы «У».

В трещине были сложены огромные булыжники, и самого незначительного давления на растяжку было достаточно для того, чтобы бревно соскочило со своего места и камни обрушились на неосторожных, сметя их в пропасть.

— Я бы не сказал, что это называется «теплый прием», — иронически заметил Вождь, — но нас хотя бы предупредили.

Де Мариньи кивнул:

— Прием не был бы таким теплым, если бы они не оставили факел гореть! Иди аккуратнее, Хэнк.

Они осторожно перешагнули растяжку, каждый из них хорошо осознавал, какая опасность таится в нависающих над головой камнях, и инстинктивно втягивал голову в плечи. Преодолев опасный участок, они снова ускорили шаг и прошли вниз по тоннелю еще примерно четыреста ярдов. Широкий поворот — и путешественники снова погрузились во тьму, однако скоро увидели невдалеке дрожащее пламя следующего факела. Теперь они шли быстрым шагом вдоль цепочки чадящих факелов, аккуратно обходя ловушки, возле которых эти факелы были установлены. Под конец тоннель сузился, пропасть справа исчезла, и путешественники вошли в невероятно огромную пещеру, где их уже ждала компания местных жителей.

Сперва путешественники не заметили этих людей — настолько тихо они стояли. Пол пещеры находился футов на пятнадцать ниже выхода в тоннель, и там повсюду горели факелы вдоль стен, образовывая неровный круг диаметром около пятидесяти ярдов. Высоко на стенах пещеры также были установлены факелы, освещающие проходы в другие пещеры, поменьше. Треть пещеры занимало озеро, по нему плавали плоты, на которых ярко горели медные жаровни. По всей пещере светились сотни огоньков в совсем небольших пещерках, судя по всему, использовавшихся для жилья. Все это напоминало какую-то пещеру троглодитов или же алмазные копи легендарного царя Соломона. Дым от многочисленных факелов уходил вверх, и ветерок уносил его в дыру в центре потолка, так что воздух пещеры был на удивление чистым.

Путешественники молча разглядывали пещеру — рыбаков, ставящих сети в ярком свете факелов, людей, собравшихся вокруг огня на какой-то непонятный обряд и поющих какой-то тихий гимн — и появление встречающих застало их врасплох. Они вышли из тени, окружив путешественников, и зажгли новые факелы при помощи огнива.

Люди пещеры были не такими высокими, как викинги, и весили меньше. Их кожа была мертвенно-бледной, глаза — практически бесцветными. Они носили одежду из шкур, мехов и шерстяной ткани, шерсть, судя во всему, была взята от тех самых летучих мышей. Большинству встречающих на вид было за тридцать, молодежи среди них не было, у всех были сутулые плечи, особенно у тех, кто постарше.

Некоторое время в воздухе висело неловкое молчание, потом де Мариньи выдавил:

— Мы пришли с миров.

— Да, мы знаем. — Седобородый мужчина с факелом в руке вышел вперед. — Если бы не с миром, летучие мыши растерзали бы вас.