– Неужели?

– Чарлз, прошу тебя… – взмолилась Стелла. – Пожалуйста, дай мне уйти. Скверно, что все случилось так, как случилось. Но ведь ты не хуже меня знаешь: мы напрасно поженились. Мы пытались… То есть я пыталась создать настоящую семью. Ничего не вышло. Мы не любим друг друга так, как положено мужу и жене. Не мне тебе рассказывать.

Стелла говорила уверенно, храбро. Дэн воспрянул духом, даже несмотря на легкую дрожь в ее голосе.

Чарлз Торн слушал, не перебивая и даже не шевелясь. И вдруг разразился исполненным горечи смехом.

– Боюсь, все не так просто. Мы женаты. Мы клялись перед Богом всегда быть вместе. Ты не имеешь права говорить об ошибках и отсутствии какой-то там любви лишь потому, что тебе задурил голову… – бесцветными, водянистыми своими глазами Чарлз Торн покосился на Дэна, – какой-то пижон-янки.

Кровь застучала у Дэна в висках, пальцы сами собой сложились в кулаки. Он готов был броситься на Торна, схватить его, швырнуть на пол, перешагнуть через распростертое сухопарое тело. Он сдерживался из последних сил. Его останавливала только мысль о безопасности Стеллы и малышки.

– Чарлз, никто мне голову не дурил. Я люблю этого человека. До встречи с ним я не понимала, что такое любовь, но теперь понимаю. Пожалуйста, Чарлз, отпусти меня.

– У нас дочь, – холодно произнес Чарлз. – Ты о ней подумала? По-твоему, я вот так просто откажусь от своего ребенка, передам отцовские права какому-то проходимцу?

– Кто бы рассуждал о правах, – сквозь стиснутые зубы процедил Дэн. Кулаки были по-прежнему сжаты, собственный голос казался звериными рыком. – Если бы ты вел себя как порядочный человек, никакой дочери у тебя не было бы. А прав у тебя нет по определению.

– Дэн! – воскликнула Стелла, потрясенная силой его ярости. Она стояла несколькими ступенями ниже; чтобы взглянуть на Дэна, ей пришлось запрокинуть голову. Из пыльного, тусклого слухового окошка падал желтоватый свет, и его полоска упала на скулу Стеллы. Совсем как тот кошмарный синяк – свидетельство изнасилования. На руках у матери продолжала спать девочка – нераскрывшийся цветок, вещь в себе.

– Права у меня есть, и я это докажу, – выдавил Торн. В голосе прибавилось уверенности, даже некий кураж появился. – Стелла – моя жена. В свидетельстве о рождении девочки значится мое имя. И здесь не Дикий Запад, здесь – Англия. Страна с самой развитой и самой лучшей в мире юридической системой. Смею вас заверить, мистер ковбой, наши юристы умеют найти управу на неверную жену.

Это было слишком. Терпение Дэна лопнуло, и он бросился вниз по лестнице, намеренный превратить это тусклое, самодовольное лицо в кровавое месиво. Но в эту же самую секунду Стелла заступила ему путь, между Дэном и объектом его ярости оказалась хрупкая женщина с младенцем на руках.

– Дэн! Не надо! Прошу тебя… – Стелла всхлипнула. – Так будет только хуже.

Дэн стал отступать, потом – пятиться, пока не уперся спиной в стену. Взъерошил волосы. Стелла, на одной руке удерживая девочку, другой обвила его, словно усмиряя гнев.

– Стелла, он же над тобой надругался! Сначала избил, потом изнасиловал!

– Да как ты смеешь говорить такое моей жене?

Голос Торна звенел ледяной яростью. Лицо побелело, по щекам пошли багровые пятна. Торн отступил, как бы давая Дэну дорогу.

– А сейчас убирайся подобру-поздорову.

– Ты мерзкий ханжа. Насильник и садист.

Чарлз Торн и бровью не повел. Подобно стражу, он стоял у подножия лестницы, вперив взор в Пресвятую Деву на стене.

– Бред, – сухо произнес он, словно обращаясь не к Дэну, а к Пресвятой Деве. – Происходящее между мужем и женой, во-первых, никого не касается, а во-вторых, законно априори. – Он хохотнул. – Муж никак не может изнасиловать свою собственную жену.

– Вот именно, не может, – тихо произнес Дэн. Стелла прижималась щекой к его плечу, головка Дэйзи была у его колотящегося сердца. Он обнимал их обеих, он так хотел всегда, всю жизнь защищать их. – А еще муж не может удерживать жену против ее воли.

– Предположим.

На миг показалось, что Торн образумился. Стелла вздрогнула всем телом, подняла залитое слезами, полное надежды лицо.

– На этом пункте я остановлюсь подробнее, – продолжал Торн. – Стелла – не рабыня; она вольна уйти, если таково ее желание. Я не стану ей препятствовать. – Он растянул в улыбке свои тонкие губы и кивнул на пустой рукав. – Будь я даже из тех, кто решает конфликты посредством физической силы, шансы мои невелики. – Улыбка стала ледяной, бесцветные глаза пригвоздили Стеллу к месту. – Можешь убираться с этим янки, только имей в виду: развода ты не получишь. И Дэйзи останется здесь. Если ты уйдешь, если выберешь жизнь во грехе, жизнь, противную Богу и людям, если опозоришь себя беззаконной связью – никогда больше не увидишь дочь.

Стелла вскрикнула, вырвалась из объятий Дэна.

– Я ее мать! Я ее родила!

– Значит, выбирай. Или ты уходишь с янки, или остаешься со своей дочерью.

И тут Дэн понял: все безнадежно. Сила, что вела его с того момента, как «мессеры» подбили «Красную Туфельку», и потом поддерживала почти год во Франции – иссякла, испарилась. Он нащупал перила, вцепился в них – иначе бы упал. В глазах потемнело. Дэна стало засасывать в ужасную черную воронку, в водоворот паники. Он тщетно подбирал слова – ничего уже нельзя было исправить. Там, во Франции, в поле, на чужих чердаках, слова приходили легко. Ритмично, как марш, как походная песенка бились в висках: вы-жи-ви, вы-жи-ви; вер-нись к Стел-ле. Вот, выжил, вернулся. И стоит как пень, не в силах возразить, разбить вдребезги жестокую, железную логику Чарлза Торна. С самого начала все было против их со Стеллой любви. Так что же удивляться, если теперь к прочим обстоятельствам прибавилась еще и буква закона?

Дэн тряхнул головой, попытался разогнать туман. Лицо Стеллы, бледное, как расплывшаяся луна, стало четче, особенно выделялись огромные, темные от ужаса глаза. Он хотел выдать последний аргумент: «У нас родится другой ребенок – только наш». Однако Стелла крепче прижала к себе девочку, и та, потревоженная, проснулась и захныкала – жалобно и в то же время противно, как кошки мяучат. Этот крик потряс Дэна и расколол, подобно молнии, пространство между ним и Стеллой. Стелла обнимала Дэйзи, спрятав младенческую шелковистую головку под подбородком, а Дэн смотрел молча, и хотя Стелла не двигалась с места и лестница была узка и тесна, ему казалось, что Стелла удаляется, ускользает, и расстояние между ними огромно, и пространство пусто…

– Дэн, я не могу ее бросить. Не могу… – одними губами шептала Стелла.

– Я не вправе этого требовать.

Он был обезоружен; он проиграл решающее сражение. Его ранило. Неважно, что пока он не чувствует боли. Это просто шок, который скоро пройдет, и вот тогда-то небо с овчинку покажется.

Дэн положил ладонь Стелле на затылок, ощутил, как теплы ее волосы. Приблизил губы к ее уху.