– Но как же изменения в мире?! – воскликнула орка. – Как же младенцы, рождающиеся мертвыми?!

– Я, дурак, просто не понял сразу. Это естественный процесс, Мара. Когда в природе изменяются условия существования, много животных сначала гибнет, но потом рождаются особи, более приспособленные к жизни в новом мире. Здесь мы имеем то же самое. Энергия волшебства слишком быстро возвращается в мир. Скоро все наладится, начнут рождаться дети, магические способности которых соответствуют новым условиям – саторисы.

– То есть, Лак’хи нет? – подал голос Ал, до этого сидевший на земле с совершенно обалделым видом. – Выходит, и судьбы нет?

Я пожал плечами. Получалось именно так. Нет ни дороги судьбы, ни линий жизни, ни всемогущей богини, которая повелевает ими. Есть только сумасшедшая старуха с манией величия и ее полусумасшедшие слуги ольды, которые по приказу хозяйки подстраивают нелепые случайности.

Моя встреча с Мелодией, столкновение Мары с Белионом, который назвался Свиртлом, наши видения в зеркалах – все это были дурацкие фокусы безумных сущностей. Ко всей этой чепухе примешалась человеческая политика, эльфийские интриги и амбиции магов. Вот мы и имеем то, что имеем. Интересно, а не окажись мы в Нордии, не пойди через Голодный лес, как тогда эти штукари нашли бы нас? Думается, через зеркала или с помощью ольд. А может, спешно устроили бы себе резиденции в других местах, что вероятнее всего.

– Так какого хрена мы сидим? – возмутилась орка, вскакивая. – Надо как-то им помешать!

Она подскочила, но снова ударилась о невидимую стену. Выкрикнув орочье ругательство, изо всех сил шарахнула по щиту фламбергом. Меч отскочил, едва не вывихнув зеленой руку. Мара немного постояла, примерилась, снова замахнулась. К ней подбежал Ал, воины на мгновение замерли, выходя в раш-и, потом принялись вдвоем лупить по энергетической защите.

Я молча смотрел на друзей, понимая всю бесполезность их попыток. Упорные. Не сдаются. Неужели так вот все и закончится? Так бездарно, в этой пещере? А ведь это будет моя вина. Я давно уже догадывался, что Лак’ха и Белион врали нам, но вместо того чтобы бросить затею с поисками, продолжал идти вперед. Как многих ученых, меня подвела жажда знаний. Было интересно докопаться до истины, даже на сокровища уже стало наплевать.

Вот, пожалуйста, докопался. Теперь и вправду мир в опасности. Только мы не в силах его спасти.

В душе зрело чувство протеста. Обидно было отдавать Вирл двум чокнутым недобожкам. Я лихорадочно размышлял, что могу им противопоставить. Магию? Они гораздо сильнее – вспомнить только, какую мощь продемонстрировала мне сущность, считавшая себя Лак’хой. Оружие? Смешно. Даже пробейся мы сквозь энергетический барьер, нас раздавят, как щенков.

Я в рассеянности хлопал себя по карманам, словно собирался обнаружить в них средство против лжебогов. Кисет с сушеными травами – конечно, кину им в лица – пусть чихают, пока не лопнут. Я горько рассмеялся. Видно, придется нам погибнуть здесь. Конечно, боги не выпустят нас живыми. Если только Роману сумеет уйти – он так и не появился, сбежал, наверное. Я от души пожелал Лису удачи.

Между тем с Лак’хой и Белионом что-то происходило. Из зеркала вылетали нестерпимо яркие белые лучи, ударяли в грудь сущностей. Те вздрагивали и вскрикивали, как от боли, но стоически терпели. Зато каждый теперь был окружен ослепительно-белой аурой – божественной силой.

Эта картина меня разозлила. Мысли понеслись с лихорадочной скоростью. И тут я вспомнил: амулет Атиуса! Некроманты сказали, что он очень сильный! Других вариантов все равно не было, и я полез за пазуху, чтобы достать медальон. Рука ощутила тепло и легкое пульсирование. Я посмотрел на артефакт. Он слегка бился в моей ладони, словно живое сердце. Камешек, который всегда был алым, потемнел и мерцал, словно в нем горела черная искорка.

Рядом раздался тихий стон. Я обернулся, с изумлением увидел, что Атиус еще жив. Артефакт пульсировал в такт поднимающейся грудной клетки человека. Стон перешел в хрип: подступала агония. Медальон реагировал на скорую смерть хозяина.

Артефакт вызова, сказала леди Флориана. Мара рассказывала, что, погрузившись в раш-и, видела в медальоне черный огонь и свое прошлое. Черный огонь был и в городе Лак’хи: когда время возобновило ход, он пожирал пространство. И за окнами домов тоже был он – ничто, бушующее в безвременье… Черное пламя – пожиратель прошлого! Может быть, с помощью артефакта можно вызывать духов из былых времен?

Что еще говорила лич? Для вызова требуется кровавая жертва. Я с сомнением покосился на собственную руку. Не полоснуть ли по ней? Нет, этого недостаточно. И потом, артефакт фамильный, значит…

Не знаю, что заставило меня сделать это. Может, какой-то инстинкт, подсознательная догадка или сам артефакт подсказал. Но я подскочил к чародею и бросил медальон в развороченное осколком горло.

Артефакт погрузился в разверстую рану – вокруг Атиуса засиял нимб черного огня. Волшебник в последний раз содрогнулся и затих. Откуда-то я знал, что медальон принял кровавую жертву, поглотил душу мага и, наполнившись его силой, готов к вызову.

– Лак’ха! Приди! – выкрикнул я первое, что пришло в голову.

Кто, кроме истинной богини, способен справиться с самозванцами? Пусть сейчас она мертва, но быть может, откликнется из прошлого, придет на помощь?

Мощный выброс энергии из артефакта отшвырнул меня в сторону, приложил спиной к большому, в два человеческих роста, кристаллу. Когда перед глазами рассеялась пелена, я взглянул на тело Атиуса. Трупа больше не было, на его месте бушевало черное пламя. Над огнем, словно пузырь на болоте, надувался темный шар. Постепенно он разросся и лопнул, из него появилась полупрозрачная фигура высотой не меньше трех ярдов. На духе был длинный плащ с капюшоном, какие носят отшельники, жрецы и ольды.

Самозваные боги наконец оторвались от зеркала и удивленно уставились на новую участницу спектакля.

Даже сквозь раш-и я чувствовала усталость. Да и сколько у нас оставалось тех сил после схватки с двумя могущественными магами…

– Не могу больше, – Ал сдался первым, опустил меч, оперся о невидимую преграду, как о стену. – Бесполезно это.

Я ничего не ответила, лишь крепче сжала фламберг, собираясь нанести еще один удар. Сзади вдруг раздался голос Лэя, выкрикнувший короткую фразу, потом треск, звук удара. Резко обернувшись, я увидела, что на меня надвигается призрак.

Он был полупрозрачным, словно сотканным из туманного воздуха, как полагается призракам. Широкое одеяние с капюшоном развевалось вокруг него, будто привидение нес порыв ветра. За спиной его полыхал шар черного пламени, возле которого стоял Лэй. Вид у эльфа был слегка озадаченный, но не испуганный.

– Спасите нас, боги, – шепнул Ал, – или кто там вместо них… Оно же огромное!

И правда, призрак был ярда три в высоту. По мере приближения его силуэт вытягивался, а когда поравнялся с нами, стал вдвое выше меня. Я подняла меч, показывая, что готова сражаться, друг сделал то же самое.