– Слушай, – проговорил он, – а если Борисова уличить в том, что он жену отмазал от карантинной зоны? Подделал результаты иммунологического теста, тогда его закроют?

– Че ты сочиняешь? – Серега посмотрел на него как на идиота. – Если она в протоколе, ее сто раз перепроверили и уже бы выселили, если б она не дала иммунный ответ.

– А-а-а-а-а, су-у-ука-а-а, —простонал Вольский, закрывая лицо руками, – я так наделся, что он не наврал! Она же считает, что он ее от карантина спас, и живет в страхе, что это вскроется!

Долецкий посидел молча несколько секунд, слушая завывания своего клиента и кивнул.

– Значит, узнает правду от меня. А я посмотрю, Борисов та еще падла… как эту твою любовь угораздило?

– Сам видишь, как, он ее там поминутно «спасал» да обязывал, рыцаря из себя строил, она и повелась. Серый, надо ее от него вытащить. Придумай что-нибудь!

– Не многовато ли задач? Она его законная жена, считай, собственность. К тому же изменила. Он ей руки отрубит – все скажут: шлюха заслужила.

– ДА ТЫ СЕРЬЕЗНО?! – взвыл Вольский.

– Нет, просто вспомнил один исторический прецедент. Не будет он ей руки рубить, просто хочу, чтоб ты понимал, общественное мнение всегда выставит жертву виноватой, а если она женщина, да еще любовника завела… общественность и суд будут на стороне мужика.

– Я тоже мужик и у меня есть сторона, – упрямо настаивал Вольский, – у нас любовь с детского сада!

– Ну-у-у… если б ты с этой слезливой историей любви появился на одном из федеральных каналов. Такой красавчик с золотым сердцем… домохозяйки бы тебя пожалели.

– И как туда попасть?

– Вольский! Ты про свою уголовную ответственность не забыл? Домохозяек он охмуряет. В нашем государстве решают не домохозяйки, а такие как Борисов и его дружки. Так что давай сначала спасем твои яйца, а потом ты победишь дракона.

– А какие у моих яиц шансы? – тихо уточнил Алекс.

– Пока никаких, но я не сдаюсь и ты не сдавайся.

Я удалил все аккаунты в соцсетях и больше никогда не появлялся под окнами художественной школы, поэтому дальнейшая судьба Полины и ее альтер эго мне неизвестны. Стало ли мне легче после этого? Да ни хрена. Даже кратковременного торжества над врагиней я не испытал. Только смутное, неприятное чувство, что вляпался в липкую гадость и теперь отмылся.

После этой нашей последней встречи передо мной наконец в полный рост встал факт: Альбина меня не простила. Месяц прошел. Ни слова, ни взгляда, ничего! Первый раз после нашего безмолвного разрыва я шел в школу на ватных ногах. Сердце билось где-то в горле, и я одновременно мечтал ее увидеть и боялся этого.

Утром за мной зашел Сема и скалой спокойствия торчал рядом, когда я впервые увидел свою девушку, которая больше не была моей. Мы стояли у подоконника, а она шла по коридору и смотрела себе под ноги. Я до сих пор не понимаю, что со мной происходит, когда я ее вижу. Почему цепенею, почему все тело покрывается мурашками, а сердце стонет? В тот раз меня пригвоздило к месту, и я уставился на нее как придурок, в упор. И она, конечно, ощутила мой взгляд. Хотел бы я знать, что она чувствовала в этот момент. У меня все внутри горело, как будто на сердце горчичников налепили. Мне так хотелось поймать ее взгляд, увидеть в нем искру надежды или интереса, увидеть, что она хотя бы чуточку рада меня видеть. Что она вообще меня заметила и я не превратился в пустое место.

Но нет, глаза она так и не подняла. Я проводил взглядом ее худенькую фигуру в аккуратной школьной форме и плотных черных колготках и получил новый удар. На запястье Альбины не было подаренного мною браслета, который она носила не снимая даже в те страшные полгода ухода в себя. Я был с ней все равно. В ее сердце, мог быть рядом. Теперь она убрала все напоминания обо мне и прошла мимо, даже не взглянула.

– Привет, – тихо сказал я, когда она поравнялась со мной.

Короткий поворот головы, легкий взмах ресницами, она бросила на меня мимолетный взгляд, быстро отвернулась и молча пошла дальше. Я медленно вдохнул. На мое плечо опустилась Семина ладонь. Я продолжал пялиться на нее, пока она не исчезла за дверью класса. Перед тем как пропасть из виду, она подняла ладонь и будто смахнула что-то со щеки. Волосок? Или слезу?

– Что мне делать, Сем? Что говорит твоя психология в таких ситуациях?

– В таких ситуациях психология матерится. Ладно, ладно, тебе не до шуток. Обычно, если оба хотят наладить отношения, они идут на семейную психотерапию вместе и решают все проблемы, разговаривают, делятся чувствами.

– А такую проблему вообще можно решить?

– Конечно можно. Почти любую можно, весь вопрос за какой срок, хороший ли специалист и насколько оба заинтересованы в процессе.

– А ты можешь такое сделать?

– Я? Шутишь?

– Какие уж тут шутки, Сем.

– Не понимаю, чего ты сдулся? Она же девчонка! А девчонки романтичные, им нравится всякое ванильно-сопливое все. Цветы, стихи, песни, подвиги. Ты ж умеешь. Вот и давай. Осади ее крепость и возьми. Ты же упертый как баран, я б давно забил.

И это была офигенная идея! По крайней мере, она переключила меня с режима самоуничтожения в конструктивное русло. Стоило мне поверить, что такое, как я совершил, действительно можно простить (Сема же не может ошибаться, ага), как я наполнился энергией и началось!

Сначала мне нужны были деньги. Много денег! И я полез на фриланс искать заказы на программирование. Очень быстро выяснилось, что то, как я мог уже тогда, умеют единицы, и я сдуру набрал четыре заказа сразу. Не вдаваясь в подробности, один клиент нагрел меня с деньгами, второй затянулся на полгода, третьему я слил дедлайн, но все-таки сдал проект. У четвертого было столько поправок, что через полтора месяца сношений в мозг я просто перестал отвечать. Итого, на предоплатах я получил 50 тысяч рублей, и мой мир школьника без карманных денег и щедрой бабушки больше уже никогда не был прежним. На деле в пересчете на полгода это была, конечно, ерунда, но в тот момент я поверил в себя, почувствовал себя королем мира и будущим миллиардером!

Для начала я купил акустическую гитару и несколько недель учился по видосам в интернете и настраивал ее по приложению. Задолбил как дятел Nirvana «Come as you are», Scorpions «I still loving you» и ту самую Gun’s n roses «Don’t cry», одна проблема — петь не мог. Не вышел голосом, мог только говорить речитативом и загадочно шептать, для чего разученные песни не подходили абсолютно. Зато подходил Дельфин, и я выучил «Последний раз», мелодию на слова Рождественского «Будь, пожалуйста, послабее» и послушал тысячу раз Кипелова «Возьми мое сердце», и она настолько попадала словами в мое состояние, что я часами лежал в кровати, перебирал струны, повторял первый куплет раз, другой, десятый и чувствовал себя мертвым. Второй был не о том, а третий я не вытягивал. К Новому году я чувствовал себя профи.