Она кричала, старалась вырваться, махала на него руками, пытаясь ударить и в конце концов заревела взахлеб. А пьяный, как я понял из контекста, любовник матери, поволок ее к открытой машине. В три шага я настиг парочку и одним точным ударом в ухо вырубил и положил и без того нетвердо стоящего пациента на газон. Пенелопа вырвалась, отскочила и, заливаясь слезами, уставилась на меня. По лицу ее текла тушь и расплывалось красное пятно от недетской оплеухи.

Я молча посмотрел в ее затравленные, полные какой-то безумной надежды глаза, будто в аду приоткрыли форточку и оттуда повеяло прохладным ветерком и обещанием свободы. И столько в этом взгляде было страдания, застарелой, отчаянной боли, столько мольбы и восхищения, что я понял: она такая не потому что тварь. А потому что рождена тварью и живет среди них. И наговорю я ей, что задумал или нет, ее жизнь останется беспросветным кошмаром, который она будет как чуму распространять вокруг себя. Я сделаю ей очень больно, и она отравит жизнь кому-то еще. А значит, зла станет во много, много раз больше.

И я ничего не сказал. Она и без моих стараний никогда не будет счастлива. Поэтому я просто отвернулся и пошел оттуда нафиг, а в спину мне летело: «ЛЕШ! ЛЕЕЕЕШААААА! НУ ПОДОЖДИИИИ» вперемешку с рыданиями.

Дверь с треском распахнулась, и в квартиру с криком и грохотом ворвались четверо людей в черных масках с прорезями для глаз, двое из них были вооружены автоматами, а следом вошли еще двое. Алекс умел быстро соображать, поэтому, когда группа захвата из прихожей вбежала в спальню, он осознал свою беспомощность: голый, безоружный, отступать некуда. Поэтому он мирно поднял руки, медленно отступил назад к кровати и сел. Сзади в него тут же отчаянно вцепились ручки Альбины, она прижалась к нему дрожащим телом и испуганно, надрывно задышала.

Вольский быстро оценил ситуацию. Двое автоматчиков взяли его на прицел. Что за кино и немцы? Они наркопритон берут или ловят на супружеской измене? Двое других – женщина в форме сотрудника эпидемслужбы и гражданин в штатском, очевидно, понятой, встали в центре композиции.

– Мадам, – Алекс обратил свой взгляд на единственного человека, которому тут в действительности было чем заняться, – остановите ваших героев. Подвиг на грани срыва. Я, конечно, вооружен, но вообще не опасен, – он широко улыбнулся, – разрешите прикрыться?

– Прикройтесь, – смутилась женщина и отвела взгляд.

Вольский натянул на бедра одеяло, быстро обернулся к Альбине и успокаивающе прикрыл глаза. Рук она не разжала и дрожать не перестала, но дышать стала не так нервно.

– Господа, подайте, пожалуйста, девушке одежду. Сюрприз, конечно, удался, но под угрозой честь дамы, – он продолжал безмятежно улыбаться.

Человек в штатском подошел к стулу и снял со спинки ворох одежды, кинул на кровать.

Альбина схватила трясущимися руками белье и блузку и, отвернувшись к стене, торопливо оделась. Тогда и Алекс соизволил натянуть трусы и джинсы.

– Итак, мы только познакомились, но между нами уже столько было, позвольте же узнать, чем могу быть полезен, – вернулся он к прерванному разговору, хотя говорил в этой комнате только он сам.

Альбина села с ним рядом и изо всех силенок стиснула его руку.

– Вольский Алексей Игоревич, вам предъявлено обвинение в нарушении статьи 512 часть третья уголовного кодекса Российской Федерации: преступление против демографии. А именно вступление в половую связь с женщиной, заведомо находящейся в особом состоянии репродуктивного здоровья, чем поставили под угрозу как здоровье самой женщины, так и нарушили ход репродуктивного протокола.

Альбина рядом судорожно вдохнула и не выдохнула, он повернулся, посмотрел в ее глаза, доверху заполненные паникой и, начиная нервничать, вновь повернулся к инспектору.

– Я перестаю доверять своему слуху, а ведь мы с ним так близки, вы сказали уголовного? – переспросил он, дула автоматов, направленные в него, обретали новый смысл.

– Господи, господи, господи, – шепотом без остановки повторяла Альбина, вцепляясь в его руку обеими своими. Лекс успокаивающе погладил ее ладонь.

– Простите, но я решительно ничего не понимаю, – заявил он, – за что именно я арестован?

– Статья 512 часть третья уголовного кодекса, – железным тоном повторила женщина. – Алексей Игоревич, оденьтесь и пройдемте в отделение для составления протокола. Там вам все подробно объяснят.

– А она? – цепенея от дурного предчувствия, тихо проговорил Вольский.

– Тихомирова Альбина Дмитриевна будет возвращена под домашний арест по месту жительства к законному супругу для дальнейшего медицинского обследования.

– НЕТ! – Альбина выкрикнула это настолько отчаянно, что у Вольского резко долбанул адреналин.

Он вскочил, загораживая ее собой. Его взгляд заметался по комнате, в поисках хоть какой-то лазейки, зацепки, надежды на спасение. Не находил, ничего! Вообще ничего!

– Я не поеду, – захлебывалась криком Альбина.

– Проводите девушку, – кивнула инспектор одному из бойцов.

Тот перекинул автомат за спину и направился в их сторону. Альбина отступила назад и еще, утаскивая за собой Алекса в угол между окном и шкафом.

– Леша, нет, я не хочу! – кричала она, и он решительно встал на пути вооруженного человека в маске и без страха посмотрел ему в глаза в упор.

– Не тронь ее, – тихо сказал Вольский.

Боец молча наступал, не отводя взгляда, в котором не мелькнуло и тени сомнения.

– Алексей Игоревич, вынуждена уведомить вас об ответственности за неповиновение и оказание сопротивления сотруднику полиции при исполнении им служебных обязанностей, – скучным казенным голосом вещала инспектор, – статья 318 УК РФ до 10 лет лишения свободы. Дайте сотруднику пройти. Альбина Дмитриевна, будьте благоразумны.

Вольский не знал, что делать. Он готов был драться, даже понимая, что не победит, но и отдать им любимую женщину – немыслимо. «Дерись и умри» – пульсом лупило в голову, он сжал кулаки, переходя в боевой режим. Он знал, что если бросится и нанесет достаточный ущерб, парень имеет право стрелять, но сейчас это было не важно, ничего было не важно… Вольский подался навстречу человеку в черной маске с прорезями для глаз, намереваясь бить первым.

И тут Альбина замолчала, а в следующую секунду обхватила его за шею, оттянула назад, повернула к себе, Алекс уставился на нее бешеным, озверелым взглядом, которым только что заглядывал в лицо смерти, и увидел бледное до белых губ лицо любимой. Она тряслась всем телом, по щекам ее струились безмолвные слезы, но она смотрела в его глаза, гладила ручками шею, лицо, поднялась на цыпочки и покрыла мягкими, короткими поцелуями все его лицо, горячо зашептала:

– Я пойду с ними, пойду, Лешечка, любимый, не надо, мы со всем справимся. Со всем. Ты мой герой, ты можешь все. Не сейчас, чуть позже, но мы справимся. Со мной все будет хорошо, обещаю.