Сара отлично знала, что спорить с ним — только время зря терять.

— А как Лена себя чувствует?

— Ничего с ней не случится.

— У тебя есть ордер на ее арест?

— А ты что, ее адвокат? — Ответить он ей не дал. — Судья Беннет подписал утром. — Она никак на это не отреагировала, и он спросил: — Что, не веришь? Хочешь своими глазами увидеть?

Сара хотела было возразить, но он уже достал из кармана ордер и бухнул на стол.

— Вот, смотри! Видишь, что происходит, Сара? Поверь, я стараюсь ради дела, чтобы больше никто не пострадал.

Сара уставилась на документ, на подпись Билли Беннета внизу.

— Ладно, хватит об этом.

Джеффри отступил в сторону, давая ей возможность выйти, и Сара почувствовала, как ее охватывает леденящий ужас.

Брайан Келлер по-прежнему стоял в коридоре с дамской сумочкой в руках и выглядел таким тихим и безобидным, что ей пришлось напомнить себе, что он бьет жену. Когда Сара прошла мимо, он проводил ее пустым взглядом.

Брэд, поздоровавшись и коснувшись пальцами шляпы, открыл перед ней дверь.

Итан Уайт, в легком зеленом больничном халате, скрестив на груди мускулистые руки, стоял посредине комнаты. Из носа тянулась тонкая дорожка запекшейся крови. Большое красное пятно под глазом медленно, но верно превращалось в синяк. Но больше всего Сару поразило обилие татуировок — боевые сцены на предплечьях, колючая проволока на запястьях, какие-то геометрические рисунки и языки пламени на икрах…

Внешне ничего необычного в нем не было — коротко стриженные волосы, тренированное, как сейчас модно у молодых людей, тело, невысокий рост — на добрых шесть дюймов ниже Сары. Поражало другое — от него исходила какая-то первобытная, животная сила; казалось, что он заполняет собой все окружающее пространство. Взгляд был как у дикого зверя — того и гляди бросится и разорвет в клочья. Поежившись, Сара подумала, что не рискнула бы оставаться с ним наедине.

— Итан Уайт, — сказал Джеффри. — это доктор Линтон. По решению суда она возьмет у тебя образцы для ДНК-экспертизы.

Уайт процедил сквозь плотно сжатые зубы:

— Предъявите ордер.

Пока Уайт внимательно читал документ, Сара натянула перчатки. Предметные стекла и набор для забора биоматериала уже лежали на столе рядом с черной пластмассовой расческой и пробирками для крови. Джеффри, видимо, велел медсестре приготовить все заранее. Саре показалось странным, что она отсутствует и, кроме Джеффри, никто не видит, как берутся образцы для анализа.

Заинтересовавшись этой деталью, она попросила Джеффри позвать медсестру.

Тот, ничего не ответив, резко повернулся к Уайту и приказал:

— Снимай халат.

— Но это вовсе не… — начала было Сара, но замерла на полуслове.

Уайт сбросил халат на пол, и их взорам предстала вытатуированная на его животе большая свастика. На груди красовался выцветший портрет Гитлера, которому отдавала честь шеренга эсэсовцев, изображенная слева.

Сара смотрела как зачарованная, не в силах пошевелиться.

— Что, нравится? — нагло ухмыльнулся Уайт, и тут же отлетел к стене от затрещины Джеффри.

Сара вся сжалась в комок и закрыла лицо руками, успев заметить, что по лицу Уайта течет кровь.

В комнате повисла зловещая тишина, и когда Джеффри заговорил, в его голосе было столько ярости и ненависти, что у Сары поползли мурашки по коже.

— Это моя жена; запомни, безмозглый ублюдок. Если еще раз раскроешь свою вонючую пасть…

Голова Уайта, зажатая между ладонью Джеффри и стеной, чуть дернулась, но страха в его глазах не было. Итан сейчас походил на хищника в клетке, который знает, что скоро, очень скоро, найдет способ из нее выбраться.

Джеффри, отпустив его голову, отступил назад.

Уайт повернулся к Саре:

— Вы свидетель, доктор, не так ли? Жестокое обращение полицейского с задержанным.

— Ты о чем? Она ничего не видела. — Джеффри обернулся к Саре, и та мысленно выругалась в его адрес.

— Да неужто? — усмехнулся Уайт.

Джеффри сделал шаг в его сторону и назидательным тоном произнес:

— Не советую меня злить: тебе же боком выйдет.

— Да, сэр! — вытянувшись по стойке «смирно», отчеканил Уайт; не отводя взгляда от Сары, он медленно стер тыльной стороной ладони кровь с лица, явно стараясь ее запугать. И это ему удалось, хотя она приложила все усилия, чтобы он не увидел ее страха.

Она решила начать с оральных проб на анализ ДНК. Взяла шпатель и подошла к Уайту:

— Пожалуйста, откройте рот.

Он выполнил ее указание, и она взяла соскоб со слизистой. Накладывая мазки на предметные стекла, она заметила, что у нее дрожат руки. Сара сделала глубокий вдох, стараясь настроиться на рабочий лад. Итан Уайт — просто очередной пациент, твердила она себе, а она врач и выполняет свою работу, вот и все.

Пока клеила этикетки на взятые образцы, Сара каждой клеточкой ощущала, как он буравит ее взглядом. Ненависть буквально заполняла всю комнату, как ядовитый газ.

— Назовите дату вашего рождения, — ровно сказала Сара.

Он секунду помедлил, словно она спрашивала из любопытства, а он думал, стоит ли отвечать.

— Двадцать первое ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года.

Сара записала все его данные на этикетку, поставила свою фамилию, отметила место, дату и время. Точно так же нужно оформить каждый образец, а потом либо сложить в пакет для вещественных доказательств, либо зафиксировать на предметном стекле.

Затем она взяла пинцетом стерильную салфетку и поднесла к его рту.

— Смочите это своей слюной.

— Я вам не железа внутренней секреции.

Сара продолжала держать пинцет у его рта, пока он наконец не высунул язык, чтобы она могла положить на него салфетку. Когда та достаточно пропиталась, Сара уложила ее в пластиковый пакетик.

Следуя стандартной процедуре, она спросила:

— Может, воды?

— Нет.

Его глаза неотрывно следили за каждым се движением. Даже стоя к нему спиной, она все равно чувствовала его взгляд — как у тифа перед прыжком.

У нее перехватило горло, когда она осознала, что больше не может откладывать следующий этап, когда ей придется прикоснуться к нему. Жар его тела ощущался даже сквозь резиновые перчатки, мышцы напряжены и тверды на ощупь. Саре уже несколько лет не приходилось брать кровь на анализ у пациентов, поэтому никак не удавалось попасть иглой в вену.

После второй неудачной попытки она смущенно проговорила:

— Вам больно? Извините.

— Ничего страшного. — Его вежливый тон никак не вязался с полным ненависти взглядом.