– Теперь наш отец прежним будет? – спросила Лютава по дороге у брата.

– Сомневаюсь. – Белый волк на бегу качнул головой. – Жив ли он, вот о чем душа болит. Пока злодейка жива была, она подсадке приказы отдавала, а та отца по своей воле творить заставляла. А теперь, без хозяйки, дух-подсадка сам за дело примется. Ума у него нет, чего хочет, он сам не знает, а жадности много. Будет силы сосать, пока человек не умрет.

– Но его ведь изгнать можно?

– Можно-то можно. Знать бы как…

– Придумаем, – утешил их средний медведь – Бранемер. – Вон, волхв у нас какой удалой. Я с ним всю жизнь знаком и то не знал, какие он дороги-тропы ведает. А в соседях князь с подсадкой в душе мне разве нужен? Ты смотри, брат, если что – я здесь сам с тобой бегал, а там могу и полки послать. Если что, стало быть.

– Спасибо, брат. – Белый волк кивнул. – Понадобится – кликну. Это здесь я сын Велеса. А там – оборотень злопакостный. Вот вернусь к себе – а пустят ли нас домой-то? Может, там уже братец любезный сидит!

В Навном мире не следовало называть никаких земных имен, но все поняли, о каком братце он говорит.

– Едва ли. – Лютава усмехнулась. – Ты ведь в его глазах теперь – здешнему князю родич. Он ведь знает, что тот тебе полки даст. Если что.

– А когда узнает, что он мне не зять? Что ты со мной домой вернулась?

– Так мы ведь вернемся. Неужели мы за свое наследство не постоим?

– Будет ли наследство…

Пока еще даже ближайшее будущее было покрыто туманом: переживет ли князь Вершина гибель Галицы, хозяйки подсаженного в него духа, или не переживет? А если переживет, то каким станет? И жизнь его, и смерть одинаково угрожали детям Семилады. Но все-таки он приходился им родным отцом, они знали, что его несправедливость и злобность вызваны чужим влиянием и что он-то и есть первая жертва злобного колдовства. Ему нужно помочь, даже если он сам, под руководством того же духа, будет чинить всяческие препятствия – а скорее всего, так оно и будет…

Уже рассветало, когда из ворот святилища показались волхв Яровед и князь Бранемер, еще наряженные в обрядовые личины. За ними шел усталый варга Лютомер, Велес и Ярила угренской земли, и вел за руку свою сестру – Деву Марену. Когда праздники завершатся, им пора будет возвращаться домой, а там и думать, как покончить с остатками вредоносного колдовства, создательница которого уже не сможет им помешать. Наступал новый год – тот самый, когда они поймут, в каком же из миров будут жить дальше.

…Старик Просим, очнувшись в снегу над ямой, со стоном и кряхтением стал подниматься на ноги. Он чувствовал себя так, будто всю ночь на нем возили дрова, да еще охаживали поленьями, чтобы резвее бежал. События ночи он помнил смутно, но не сомневался – это не сон. Поднявшись наконец, он побрел по своему же следу в сторону веси Крутиничей, где гостили у родни все его домочадцы. И топор подобрал – надо же хозяевам вернуть…

Светало. Наступал День Богов – время, которое прокладывает всякой душе прямую дорогу в небесную обитель.

В послесловии к первой книге я излагала некоторые мысли об исторической основе сюжета. Теперь перейдем к мифологической основе (я не называю ее «фантастической», потому что фантастика предполагает участие личной фантазии автора, а роль моей фантазии здесь минимальна). А именно двух сторон сакрального сознания древних славян – шаманизма и веры в переселение душ. Я понимаю, что у читателя «шаманизм» ассоциируется в основном с Чукоткой, а «переселение душ» – с Индией, но если немного углубиться в предмет, то перенесение этих явлений на славянскую почву не покажется таким уж искусственным.

О славянском шаманизме прямых сведений нет. Славянские шаманские практики являются предметом реконструкций, которые делаются на основе опыта сибирских народов и лишь в некоторой степени – славянского фольклора. В этом вопросе мне послужила руководством книга волхва Велимира «Шаманский дар волхования». Основные признаки шаманизма, известные многим народам, – вера в духов, которые могут вступать в контакт с людьми, помогать или вредить им; представление о многоуровневом строении вселенной, включающем так называемую третью реальность – единый мир богов и духов, куда может попасть шаман, достигший измененного состояния сознания. Третья реальность также называется Навным миром. Причем для попадания туда шаману вовсе не обязательно бить в бубен, падать без чувств или применять какие-либо наркотические средства – детали, которыми оформлено духовное путешествие, зависят от индивидуальных особенностей шамана и традиций его культуры.

Как уже говорилось, прямых указаний на экстатические практики у славян не имеется. В «Слове о полку Игореве», правда, есть намеки на то, что вещий Боян совершал путешествие по «мысленну древу», принимая облик волка, белки и орла, но доказать, что имелось в виду именно шаманское путешествие, здесь нелегко. В то же время в фольклоре широко известен сюжет о неких духах (чертях), которые находились в услужении у колдуна. Если же мы возьмем волшебные сказки, то найдем там практики духовного путешествия в иные миры почти в чистом виде: герой при помощи духа-помощника (серого волка или Конька-Горбунка) переносится в волшебные царства, в небесные или подземные миры, выполняет там свои задачи и возвращается домой. В волшебном царстве (которое нередко располагается глубоко под землей) он встречает некие существа, борется с ними, одолевает и заставляет служить себе. «Не стреляй в меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь». Перед нами – описание шаманского путешествия в третью реальность и взаимодействия с населяющими ее духами. Возможно, первые поколения рассказчиков знали о том, что это описание духовного путешествия, предпринимаемого в каких-то ритуальных или магических целях, но по мере разложения традиции сюжет стал восприниматься в физическом, то есть небывалом, сказочном смысле. У славян также известны слова «кудес» – бубен и «кудесник» – волхв, работающий при помощи бубна.

Вот картина и готова, ничего придумывать не надо. Только понятие «шаманский остров в сознании» я в тексте заменила на «навье окно».

Второй вопрос – о вере в переселение душ, – пожалуй, еще сложнее. На эту веру прямых указаний также не сохранилось. Исследователям приходится опираться на древнеарийские верования, сохраненные в Индии, но, однако, широко известные факты славянской жизни эту «теоретическую базу» как будто подтверждают. Что, в общем, не удивительно, поскольку и славяне, и индийские брахманы являются равноправными потомками единого доисторического народа. «Верхняя» и «нижняя» точки положения солнца, то есть летнее солнцестояние и зимний солнцеворот, славянами отмечались с особенным размахом, что дает возможность делить их год на две половины – День Богов и Ночь Богов. По арийским верованиям, зачинать детей следовало именно в Ночь Богов, чтобы в них снова воплотились умершие предки, – и основные сроки славянских свадеб приходятся на Купалу, с которой Ночь Богов начиналась, и на осень, принадлежащую к тому же полугодию.