Если присмотреться поближе, в русской литературе вырисовывается несколько разных отцовских типов.

Образ авторитарного отца встречается в нескольких вариантах. Иногда это откровенный самодур и жестокий тиран, как Троекуров из «Дубровского» или Дикой и Тихон в пьесах А. Н. Островского. Отцовская домашняя тирания описывается отрицательно и связывается не только с характерологическими, но и с социальными факторами (у Пушкина – с крепостничеством, у Островского – с купеческим бытом).

Естественная реакция на отцовский произвол – сыновняя ненависть, как у лермонтовского «Сашки» (1839):

Он рос. Отец его бранил и сек —

Затем, что сам был с детства часто сечен,

А слава богу вышел человек:

Не стыд семьи, не туп, не изувечен.

Понятья были низки в старый век.

Большинство сыновей с этим смирялись, но гордый Саша устроен иначе:

Умел он помнить, кто его обидел,

И потому отца возненавидел

(Т. 2. С. 409).[7]

Но сильная отцовская власть не обязательно бывает тиранической. Отцовская суровость оправдывается нормативными ожиданиями, а ее последствия для детей часто смягчаются тем, что отец ими практически не занимается. Отец героя «Капитанской дочки» Андрей Петрович Гринев – человек довольно крутой, он «не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать их исполнение» (Т. 5. С. 489).[8]Однако чтение «Придворного календаря» занимает его гораздо больше, чем воспитание сына; однажды он даже забыл его возраст и «оборотился к матушке: „Авдотья Васильевна, а сколько лет Петруше?“» (Там же. С. 489) – после чего немедленно решил отправить его в службу. Суровость и категоричность нисколько не мешают Андрею Петровичу оставаться в глазах своего сына хорошим отцом и примером дворянской чести, которую нужно беречь смолоду.

Неоднозначен и образ старого князя Болконского из «Войны и мира» Л. Н. Толстого. Хотя это типичный домашний тиран, с которым никто не смеет говорить свободно, для своих детей, особенно для князя Андрея, он остается благородным рыцарем и воплощением дворянской чести.

Психологически своеобразный тип деспота – Алексей Александрович Каренин у Толстого. В сущности, это самый добросовестный отец в русской литературе. Он забирает сына, прежде всего, чтобы причинить боль Анне, но также из чувства долга: «Да, я потерял даже любовь к сыну, потому что с ним связано мое отвращение к вам. Но я все-таки возьму его» («Анна Каренина». Т. 8. С. 402).[9]Взявшись за воспитание сына, он искренне старается быть хорошим отцом: прочитал «несколько книг антропологии, педагогики и дидактики», составил подробный план воспитания мальчика, пригласил лучшего петербургского педагога и лично занимался с сыном изучением Евангелия. Однако с собственной сухостью, которая проявляется в его отношениях со всеми людьми, он ничего поделать не может. Маленький Сережа стесняется отца, робеет, ему с ним скучно. «Отец всегда говорил с ним, – так чувствовал Сережа, – как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком» (Там же. Т. 9. С. 204). С наемным учителем у мальчика отношения ближе, чем с отцом, а настоящий эмоциональный контакт возникает лишь со сверстниками в школе.

В противоположность отцу как воплощению власти, слабый отец – это человек, который не может справиться с ролью главы семьи, а домашние, включая детей, относятся к нему снисходительно-иронически.

Если отец полностью уступает бразды правления жене, он становится комической фигурой. Например, фонвизинский Митрофанушка жалел свою матушку, которая «так устала, колотя батюшку».

Иногда отцовская слабость – следствие социальной неуспешности или безответственности, например того, что он игрок или мот. Так, об Онегине мы знаем, что,

Служив отлично-благородно,

Долгами жил его отец,

Давал три бала ежегодно

И промотался наконец.

(Т. 4. С. 000).

Типичным вечным мальчиком, бонвиваном, который любит своих детей, но постоянно изменяет жене, а быть ответственным главой семейства не может и не хочет, предстает толстовский Стива Облонский.

Впрочем, независимо от его служебных и имущественных дел, дворянину-отцу зачастую не до детей, разбираться в детских делах и увлечениях ему некогда. «Отец, конечно, меня любил, но вовсе обо мне не беспокоился и оставил меня на попечение французов, которых беспрестанно принимали и отпускали» (А. С. Пушкин. «Русский Пелам». Т. 5. С. 511). О Дмитрии Ларине, отце пушкинской Татьяны, нам известно, что

Отец ее был добрый малый,

В прошедшем веке запоздалый;

Но в книгах не видал вреда;

Он, не читая никогда,

Их почитал пустой игрушкой

И не заботился о том,

Какой у дочки тайный том

Дремал до утра под подушкой

(Т. 4. С. 48–49).

Отвечая на вопрос: «Что за человек был мой отец?» – толстовский Николенька дает ему в целом благожелательную, но довольно отчужденную, даже ироническую характеристику: «Бог знает, были ли у него какие-нибудь нравственные убеждения? Жизнь его была так полна увлечениями всякого рода, что ему некогда было составлять их себе, да он и был так счастлив в жизни, что не видел в том необходимости» (Л. Н. Толстой. «Детство». Т. 1. С. 37). Эмоциональной близости с отцом, в отличие от отношений с матерью, мальчик не чувствует.

Весьма иронично выведен институт отцовства в «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Чацкий одинаково скептически относится и к символическим отцам отечества: «Где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны признать за образцы?» – и к реальным, физическим отцам: «Чтоб иметь детей, кому ума недоставало?» Желчный, не имеющий семьи и нигде не служащий Чацкий, возможно, не в состоянии объективно оценить семейные ценности. Ему противостоит реальный «человек семьи» – Фамусов, образ которого сейчас нередко трактуют положительно. Но отношение самого Фамусова к отцовской роли выражено в словах: «Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!» Да и как он мог бы справиться с этой ролью? Почтенный старый человек гордится своей нравственностью, но сам ухаживает за горничной Лизой, а дочери побаивается, да и с ее покойной матерью ему тоже было не совладать: «Дочь, Софья Павловна! страмница! Бесстыдница… как мать ее, покойница жена. Чуть врозь – уж где-нибудь с мужчиной». Социально Фамусов вполне успешен, но ни на авторитарного, ни на авторитетного отца он явно «не тянет». Из всех персонажей «Горя от ума» по-настоящему почитает своего отца только Молчалин: «Мне завещал отец…» Но мы помним, каковы эти заветы.