Харпер потихоньку прошла в ванную и включила душ. Сняв в себя корсет, который так и остался на ней, она встала под струи воды.

Тело саднило от неожиданного обхождения, и это вызвало у Харпер улыбку.

Люк был дома. Все начиналось заново.

Вернувшись в спальню, Харпер тихо открыла ящики комода и, взяв оттуда домашнюю одежду, на цыпочках спустилась по лестнице. В доме было прохладно, но, вместо того чтобы запустить отопление, Харпер включила газовый камин в гостиной. Пока комната нагревалась, она направилась на кухню и заварила кофе.

Для ужина было еще рановато, но поскольку они пропустили ланч, Харпер протянула руку к меню из ресторана Доусона и сделала заказ по телефону.

Когда Люк проснется, они поедят, а потом поговорят.

* * *

Его разбудил звонок в дверь. Люк, в пижамных штанах и майке, с трудом спустился по лестнице. Запах пиццы привел его на кухню.

Харпер, в леггинсах, поверх которых были надеты шерстяные гольфы, одарила его счастливой улыбкой. Мягкий свитер цвета спелой черники свисал с одного плеча. Белокурые волосы были закручены в пучок на макушке, открывая изящный изгиб шеи.

– Привет, красавчик. Хочешь кофе?

– Точно так же, как воздуха.

Харпер достала чашку, а Люк подошел и прикоснулся губами к нежной шее у нее за ухом.

– Ты голоден? – с придыханием спросила Харпер.

Он покусывал ее шею.

– Да.

– Лукас Гаррисон, если у меня останется засос…

Отодвинувшись, он шлепнул Харпер по заднице. По очень упругой заднице.

– Господи, детка. Ты накачала мышцы, пока меня не было.

Харпер засмеялась и протянула ему кружку.

– Я ходила в спортзал. Мне нужно было чем-то занять себя, чтобы не думать о тебе целыми днями.

– Альдо говорит, что ты показываешь класс на дорожке.

Харпер улыбнулась.

– Я училась у самого классного мастера, – сказала она, доставая тарелки из шкафа.

– Как у него дела?

Передав Люку тарелки, она показала на коробку с пиццей, лежавшую на столе.

– У него все замечательно. Я немного беспокоилась, когда он вернулся домой. Казалось, что он почти в безнадежной ситуации. Но ты ведь знаешь Альдо, чем больше проблема, тем упорнее он старается справиться с ней.

Налив себе чашку кофе, Харпер добавила в нее сливок.

Открыв коробку с пиццей, Люк вдохнул аромат колбасы и сладкого перца.

– Я мечтал об этой пицце, – вздохнул Люк. Он бросил себе на тарелку два ломтя.

Взяв кофейные чашки, Харпер пошла в гостиную.

– Это новый? – спросил Люк, опуская тарелки на низкий блестящий столик, стоявший наискосок от камина, которым он никогда не пользовался.

Харпер села на лежавшую на полу подушку и потянулась за тарелкой.

– Я нашла его на распродаже старых вещей. Двадцать баксов.

– Мило. – Люк обвел взглядом гостиную. Тоже, в сущности, ничего не изменилось, но теперь здесь появились яркие подушки и книги на полках. По всей комнате было расставлено несколько свечей.

Впервые за долгое время Люк вернулся в дом, где что-то изменилось. Обычно добавлялся лишь толстый слой пыли, покрывавший все кругом, и у него уходила почти неделя на то, чтобы избавиться от нее.

На этот раз ему потребуется намного больше, чем неделя, для того чтобы обнаружить все неуловимые перемены.

Попивая кофе, он потянул кусок пиццы с тарелки.

– Итак, Джони. – Произнеся имя его тещи, Харпер умолкла.

– Мне кажется, я должен умолять тебя о прощении и даже не знаю, с чего начать, – вздохнул Люк. От чувства вины и слишком знакомой боли кусок пиццы встал комом в горле.

– Давай начнем с того, что ты почувствовал, увидев ее сегодня утром.

– Панику. – Люк покачал головой. – Я готов был увидеть кого угодно за завтраком с моими родными, только не ее. Я не понимал, что это значит. Для меня. Для тебя. Для нее. Я до сих пор не понимаю.

– Я не хотела, чтобы ты вот так столкнулся с ней. Я пребывала в таком изумлении от того, что ты вернулся домой, что забыла обо всем остальном.

Он снова покачал головой.

– Это я виноват в том, что скрывал все от тебя.

– Почему ты скрывал?

Люк уставился на огонь. Как можно было выразить это словами? Почему ему приходилось все держать в себе? Как от одного только имени его разрывало на куски?

– Я все делал правильно. Женился на девушке, в которую был влюблен еще в школе. Поступил на военную службу. Начал вести бизнес. У меня был план. Я знал, куда я иду. Мы планировали купить дом. Родить ребенка. – Люк с трудом выговорил это слово. Ребенка, которого он так никогда и не увидел.

– Когда она погибла… то, как она погибла…

Харпер положила ладонь ему на руку. У нее в глазах стояли слезы.

– В тот день я потерял все. Свое прошлое, свое будущее. Свои планы. – Люк откашлялся, надеясь избавиться от комка в горле. – Я не знал, как мне прожить хотя бы день без нее, не говоря уже о многих годах. Поэтому я сосредоточился на том, чтобы пережить этот день. Упорно работал. Закрылся. Жил день за днем.

– Почему ты не говорил о ней? – Кусок пиццы на тарелке Харпер остался нетронутым.

Люк покачал головой.

– Я не знал, как это сделать, не почувствовав той невероятной пустоты. Меня не должно было быть здесь. Это я был готов умереть. Никто не отправляется в командировку, не смирившись с такой возможностью. Но я не был готов потерять свою жену.

Он замолчал. Казалось неправильным, что он говорит о своей жене со своей подружкой. Невозможно примирить прошлое и настоящее.

Харпер заползла к нему на колени, оседлав его. Она прижалась лицом к его шее.

– Мне очень жаль, Люк.

Скользнув руками ей под майку, он погладил ее спину. Когда он прикасался к Харпер, когда она была в его объятиях, темнота казалась не такой беспросветной.

– Прости меня, детка. Мне хотелось бы дать тебе больше. Ты достойна всего, но я просто не могу…

Обвив руками его плечи, Харпер крепко обняла его.

– Я не хочу большего. Я хочу того, что есть. Я хочу тебя.

– Детка, я такой долбаный эгоист. Ты заслуживаешь мужчины, который по уши втрескается в тебя. Женится на тебе и проведет остаток жизни, одаривая тебя всем, чего тебе захочется. Я не могу любить тебя. Я не могу никого полюбить снова. Но я хочу тебя. Я так сильно хочу тебя, что мне кажется, будто каждая секунда без тебя прожита зря.

Она вздохнула, уткнувшись ему в шею.