Российское государство надрывалось, поддерживая свою военную мощь. В 1850 году оно тратило на армию и флот 57 процентов бюджета. Главный геополитический соперник Англия обходилась 28 процентами.

В конечном итоге в этом и состояла основная причина провала николаевской финансовой политики.

В середине девятнадцатого века после новых приобретений Российская империя занимала территорию в 18 миллионов квадратных километров, на которой проживали почти 70 миллионов человек.

При этом естественный рост населения происходил медленно, в среднем 1 процент в год. Средняя продолжительность жизни была короткой, всего 30 лет – верный признак социального неблагополучия. Женщины рожали много, в среднем по семь-восемь раз, но четверть младенцев не доживала до года и больше половины детей – до пяти лет. Мешали приросту населения и тяжелые условия, в которых существовало подавляющее большинство народа. Крепостная деревня всё больше впадала в нищету. Насколько несвободные крестьяне жили хуже свободных, видно по демографии. За последние 25 лет крепостного права вольное сельское население увеличилось на двадцать с лишним процентов, а помещичьих крестьян осталось столько же.

Кроме того, рост замедлялся из-за эпидемий, частых неурожаев (на николаевское тридцатилетие пришлось четырнадцать голодовок) и, конечно, из-за того, что сотни тысяч мужчин, фактически пожизненно взятых в солдаты, не обзаводились семьями.

Но жизнь сословий и различных групп складывалась неодинаково. Сколько государство ни пыталось всякими охранительными мерами удержать социальный баланс, перемены все же происходили, и немалые.

Привилегированное сословие по-прежнему составляло сотую долю россиян. К 127 тысячам «благородных фамилий» принадлежали 600 тысяч потомственных дворян и 300 тысяч личных. Ко второй категории относились младшие офицеры и невысокого ранга чиновники, выбившиеся из низов, – свой статус они по наследству не передавали и обладать живым имуществом не могли. Но и потомственные дворяне далеко не все имели собственных крестьян, а 70 % помещиков считались мелкопоместными, то есть владели менее чем двадцатью «душами» (в среднем – семью). Без службы просуществовать на такие средства было невозможно. По-настоящему богатых семейств в России набиралось примерно четыре тысячи. Зато они владели половиной всех крепостных. Помещичьему сословию принадлежала значительная доля главного национального богатства аграрной страны – треть всех земельных угодий.

Но имущественное положение российского дворянства при Николае все время ухудшалось. Происходило это из-за низкой производительности подневольного труда, оскудения почв, неумелого хозяйствования – и постоянно возрастающих потребностей, удовлетворять которые было не на что. Единственным источником для неслужащего помещика получить дополнительные средства был заклад имения. К середине 1850-х годов две трети поместий были заложены и перезаложены. Общая сумма задолженности превышала 400 миллионов рублей.

Отношение императора к сословию, являвшемуся опорой престола и главным поставщиком кадров, было двойственным.

С одной стороны, Николай очень пекся о «чистоте» дворянства, боясь, что оно размоется и превратится в «третье сословие». Стараясь сохранить и даже повысить престиж «благородного звания», царь старался затруднить доступ к нему для плебеев. Минимальный чин, с которого служащий становился потомственным дворянином, значительно повысился. В восемнадцатом веке в армии для этого было достаточно получить первый офицерский чин, а с 1845 года требовалось дослужиться уже до майора (VIII класс). Чиновникам и вовсе приходилось дожидаться V класса (статского советника).

Но и с таким, приподнятым дворянством монархия делить власть не желала. Как в свое время его отец, Николай попытался вернуть созданную Екатериной самодержавно-дворянскую модель управления в старинную форму чистого самодержавия. Царь рассматривал государство как свою единоличную собственность, а не как «корпорацию», и «миноритарии» ему не требовались. Николаевская система нуждалась в дисциплинированных слугах – но и только. Царь воспринял 14 декабря как урок: чем больше дворяне о себе будут понимать, тем больше с ними будет проблем.

Всюду где можно избегая реформ, Николай не упразднил дворянских выборных учреждений, но уменьшил их значение. Теперь все эти губернские и уездные собрания со своими предводителями не имели никакой административной власти и ничего не контролировали. По закону 1831 года дворянские органы самоуправления могли только собирать деньги на что-нибудь одобренное начальством, а также подавать прошения властям «о нуждах и пользах». Кроме того, собрания теперь были подчинены министерству внутренних дел. От екатерининской идеи соправления мало что осталось.

Нечего и говорить, что российскому дворянству всё это мало нравилось. Консервативные слои сетовали на материальное оскудение и недостаточное почтение, передовые уходили во внутреннюю оппозицию. Дворянская опора престола при Николае заметно подрасшаталась.

Главной болезнью общества был «крестьянский вопрос» – потому что крестьяне составляли абсолютное большинство населения и жили очень плохо. Для государства это прежде всего означало, что из-за бедности они платили мало податей.

Класс-кормилец делился на две основные группы, примерно равные по численности: крестьяне лично свободные (государственные и удельные) и крестьяне помещичьи. С первой категорией проблем тоже хватало, но особенно тяжелым грузом на стране висело крепостное право, не давая ей нормально развиваться.

Николай Первый отлично это сознавал и все годы своего правления ломал себе голову, как бы крестьян освободить. Помимо соображений прагматических (крепостничество во всех смыслах вредило экономике) эта система вступала в противоречие с идеологическим курсом на «народность». Никакие подданные не должны были принадлежать частным владельцам – только государству и государю.

Но в еще большей степени николаевской идеологии противоречила идея о том, что кого-то можно сделать более свободным – и вообще затеять какие-то глобальные изменения в сложившемся порядке. Парадокс заключался и в том, что в девятнадцатом веке осуществить общественные реформы без участия общества было уже очень трудно. Император же считал любые высказывания подданных о государственных материях чем-то совершенно недозволительным.

В результате дискуссия по «крестьянскому вопросу» велась исключительно на уровне бюрократическом и – чтобы не будоражить общество – келейно, в излюбленных Николаем секретных комитетах.

С государственными крестьянами было проще, и здесь произошли некоторые осторожные, но важные перемены, руководил которыми министр государственных имуществ граф Киселев, самый дееспособный из николаевских помощников.

«Свободное сельское сословие» являлось свободным только по названию. Государственных крестьян (а это в 1830-е годы была примерно треть всего российского населения) по приказу свыше могли переписать в военные поселенцы или передать в удельное ведомство. Далеко не у всех этих хлебопашцев имелись земельные наделы, многие жили батрачеством.