У Мэлори закружилась голова. Она ухватилась за подлокотник кресла и тут же села.

— Вы можете подарить мне возможность стать художницей…

— Я понимаю эту потребность — радость и боль от осознания красоты внутри себя, которая ищет выход, или поиск способа ее выразить, что не менее чудесно. Вы можете все это получить. Это будет мой дар.

На мгновение эта мысль пленила воображение Мэлори — опьяняющая, как вино, соблазнительная, как любовь. Потом она увидела твердый взгляд Ровены, нежную улыбку на ее губах.

— Вы отдадите мне свой дар, — догадалась Мэлори. — Вот что это значит. Подарите свой талант, мастерство, воображение.

— Все станет вашим.

— Нет. Я всегда буду об этом помнить. Я… нарисовала принцесс, потому что ясно видела их. Как в своем первом сне. Словно я была там, внутри картины. И ключ я нарисовала. Создала, смогла создать его, потому что любила достаточно сильно, чтобы отказаться от иллюзии. Я выбрала свет вместо тени. Правильно?

— Да.

— Сделав такой выбор и зная, что он верный, я не могу принять ваш подарок. И тем не менее спасибо. — Мэлори встала. — Мне приятно сознавать, что я могу быть счастлива, занимаясь тем, чем хочу заниматься. Я мечтаю о прелестном художественном салоне и успешном бизнесе. И очень, очень счастливой жизни, — прибавила она.

— Не сомневаюсь. Может быть, вы согласитесь взять это? — Ровена взмахнула рукой и улыбнулась в ответ на удивленное восклицание Мэлори.

— «Поющая принцесса». — Она бросилась к картине, прислоненной к стене. — Полотно, которое я написала, когда Кейн…

— Вы его создали. — Ровена встала рядом и положила руку на плечо Мэлори. — Как бы то ни было, именно ваше сердце и ваше воображение нашли ответ. Но если вам неприятно или больно смотреть на картину, я могу убрать ее.

— Нет! Мне совсем не больно. Замечательный подарок. Понимаете, Ровена, это была иллюзия, а вы превратили ее в реальность. Она настоящая. Она существует. — Собравшись с духом, Мэлори отступила на шаг и посмотрела Ровене в глаза. — А вы… вы можете делать то же самое с чувствами?

— Вы спрашиваете, реальны ли ваши чувства к Флинну?

— Нет. Я знаю, что они настоящие. — Мэлори прижала руку к сердцу. — Это не иллюзия. Но его чувства ко мне… если они что-то вроде благодарности… Это несправедливо по отношению к нему, и я не могу примириться с таким положением дел.

— Вы привыкнете.

— Нет. — На лице Мэлори появилось упрямое выражение. — Нет, черт возьми! Я так это не оставлю — и Флинна тоже, пока он меня не полюбит. Если я смогла найти волшебный ключ, то уж как-нибудь смогу убедить Флинна Майкла Хеннесси в том, что я — лучшее приключение в его жизни. И это правда, — прибавила она. — Истинная правда.

— Вы мне очень нравитесь. — Ровена улыбнулась. — Пообещаю вам вот что. Когда Флинн в следующий раз войдет в эту комнату, все его чувства будут отражением того, что у него на сердце. Дальше дело за вами. Подождите здесь, я его к вам пришлю.

— Ровена! Когда мы начнем искать следующий ключ?

— Скоро, — на ходу ответила богиня. — Очень скоро.

Кто будет искать второй ключ? Мэлори пристально разглядывала полотно, висящее на стене. Чем она будет рисковать? Что потеряет и что приобретет, отыскивая ключ?

Мэлори посмотрела на свою картину.

Сама она рисковала любовью Флинна. Самой важной в ее жизни.

— Я принес тебе отличное шампанское. — В руках у вошедшего в комнату Флинна были два бокала с искрящимся вином. — Ты пропустила самое интересное событие. Питт по-настоящему смеялся. На это стоило посмотреть.

— Полагаю, да. — Мэлори отошла от картины и взяла бокал.

— Что это? Одно из полотен Ровены? — Флинн обнял Мэлори за плечи, и она почувствовала, как он напрягся, взглянув на картину. — Это твое? Это ты написала? Да. Это картина, которую ты написала на чердаке. С ключом. Вот он.

Флинн коснулся пальцами золотого ключа — единственного ключа у ног принцессы.

— Удивительно!

— Еще удивительнее было протянуть руку внутрь картины и взять волшебный ключ.

— Твоя картина прекрасна, Мэлори. Потрясающе! И ты от этого отказалась, — тихо сказал Флинн, переводя взгляд на нее. — Это ты удивительная.

— Полотно останется у меня. Ровена щелкнула пальцами, дернула себя за нос — или что она там еще делает — и перенесла ее сюда, ко мне. Понимаешь, мне очень важно ее иметь. Флинн…

Ей нужно пригубить шампанское и немного отодвинуться от Флинна. Что бы она ни говорила Ровене, Мэлори понимала: сейчас она должна сделать нечто более трудное, чем отказаться от таланта художника.

— Это был необычный месяц. Для всех нас.

— Еще мягко сказано.

— Большая часть событий выходит за рамки того, что мы могли вообразить и во что могли поверить несколько недель назад. Все это изменило меня. В лучшую сторону, — уточнила она, поворачиваясь к Флинну. — Хочется думать, что в лучшую.

— Если ты собираешься сказать, что повернула ключ в том замке и больше меня не любишь, это плохо. Для тебя. Потому что ты прикипела.

— Нет, я… Прикипела? — повторила она. — Что ты имеешь в виду?

— Ко мне, к моему уродливому дивану и моей слюнявой собаке. Ты попалась, Мэлори.

— Не говори со мной таким тоном. — Она поставила бокал. — Как ты можешь стоять тут и рассказывать, что попалась я, если на самом деле попался ты!

Флинн тоже поставил бокал.

— Точно?

— Абсолютно. Я перехитрила злого кельтского бога. Справиться с тобой для меня — раз плюнуть.

— Будем драться?

— Возможно.

Они обнялись. Прильнув губами к его губам, Мэлори тихо вздохнула. И едва не лишилась чувств. Потом отстранилась, не размыкая рук, обвивших его шею.

— Я создана для тебя, Флинн.

— Тогда я очень удачно в тебя влюбился. Ты мой ключ, Мэл. Один ключ для всех замков.

— Знаешь, чего мне хочется? Горячую ванну, немного супа и вздремнуть на уродливом диване.

— Сегодня тебе везет. Я могу все это устроить. — Флинн взял ее за руку и вывел из комнаты.

Ровена склонила голову на плечо Питта, глядя вслед удаляющимся машинам.

— Хороший был день, — сказала она. — Я понимаю, что все еще не закончено, но сегодня хороший день.

— И у нас есть немного времени до начала следующего.

— Несколько дней, потом четыре недели. Кейн будет внимательнее следить за ними.

— Мы за ним тоже.

— Красота победила. Теперь проверку пройдут знание и отвага. На самом деле мы почти ничем не в состоянии им помочь, но эти смертные сильны и умны.