Ещё до начала широкомасштабных военных действий с китайской армией, в конце сентября — октябре, военные и чекисты силами 54-го пограничного отряда ОГПУ провели три военных рейда на территорию Китая в районе Трёхречья, ставя перед собой задачу дестабилизировать с помощью террора обстановку в приграничной полосе, заселённой в основном казаками-белоэмигрантами. 28 сентября нападениям подверглись все населённые пункты, расположенные по направлению к поселкам Тынхе (Тыныхэ), Драгоценка и Усть-Щучье. Наиболее разрушительными последствия этих операций стали для поселков Вормары, Аргунск, Комарово и Дымасово, которые были полностью разгромлены. Резня зафиксирована в Тынхе (140 убитых), а также Чанкыре и Дымасово (вырезаны все, включая младенцев). 11 октября произошёл налёт на поселки Лабдарин, Кици-нор и Усть-Уровск.

Всего в ходе рейдов, по данным ОГПУ, погибло более 130 жителей Трехречья, а русское население бежало из приграничных районов вглубь Трехречья, в долину р. Дербул. Новая карательная операция на этой территории планировалась военными на декабрь 1929 г., но из-за начавшихся переговоров по урегулированию конфликта и учитывая длительность планируемой операции, которая могла занять до 10 дней, Москва приняла решение не вводить регулярные войска в Трехречье. Как сказано в новейшем исследовании Г. В. Мелихова, жертвами чекистских набегов стали около 1.000 чел.

В рамках собственно советско-китайского военного конфликта, в период с 12 октября по 20 ноября 1929 г., Особой Дальневосточной армией были последовательно проведены три наступательные операции на территории Китая: Сунгарийская (12 октября — 2 ноября), Мишаньфуская (17–18 ноября) и Маньчжуро-Чжалайнарская (17–29 ноября). В ходе Маньчжуро-Чжалайнарской операции были заняты 18 октября Чжалайнор (Джалайнор) и Чжалайнорские копи, 20 октября — ст. Маньчжурия, а 27 ноября — Хайлар[324].

В результате террористических акций отрядов ОГПУ беженцами стали до 10 тыс. русских эмигрантов, а те из них, кто не успели бежать со ст. Маньчжурия и ст. Хайлар, оказались подвергнуты репрессиям. Только из Чжалайнора и Маньчжурии, по данным ОГПУ, было увезено в СССР более 150 белоэмигрантов, по другим источникам — до 400. Известно, что спецгруппу чекистов в захваченном Хайларе возглавлял не раз упоминавшийся выше начальник КРО дальневосточного полпредства ОГПУ, видный чекист Н. М. Шнеерсон, получивший вскоре орден Красного Знамени[325].

Боевые заслуги Сыроежкина оценили по достоинству. Вернувшись из Забайкалья с отчётом об очередном подавленном восстании, Григорий в октябре 1930 г. был наконец-то повышен и обосновался в Новосибирске, получив ответственный пост начальника 1-го отделения Особого отдела полпредства ОГПУ по Запсибкраю. Но уже с 1 января следующего, 1931 г. он снова превратился просто в оперуполномоченного — видимо, опять был наказан за пьянство, поскольку представить Григория отлынивающим от истребительной работы невозможно.

Например, в феврале 1931 г. он участвовал в фабрикации ряда дел в рамках организации «Чёрные», по которому прошли три сотни крестьян-«повстанцев», арестованных на территории современных Новосибирской области и Алтайского края. По этому делу к расстрелу было приговорено 72 человека[326].

В конце 1930 — начале 1931 г. новосибирскими особистами с помощью аппарата Каменского райотдела ОГПУ была ликвидирована «контрреволюционная повстанческая организация» на Алтае, в число руководителей которой были записаны бывшие видные партизаны З. С. Трунтов-Воронов (начальник штаба партизанского корпуса), Н. С. Суханов (помощник командира партизанского корпуса), М. В. Боев, Г. И. Бутырский, Я. Н. Половинкин и другие. Это были колоритные личности, крайне раздражённые и произволом периода коллективизации, и забвением их революционных заслуг. По мнению чекистов, организаторами группировки являлись совершено «спившиеся и разложившиеся» личности из бывших партизан, которые были обижены на власть и объединились вокруг «партизанских авторитетов».

Партизанские вожаки находились под чекистским колпаком со времён гражданской войны. Это были люди, проявлявшие самостоятельность взглядов, организованные и имевшие большой боевой опыт, что делало их в глазах властей потенциально опасными. Трунтов, Суханов и Половинкин впервые были арестованы ещё в 1920 г., поскольку красные очень опасались популярных партизанских вожаков, обильно представленных после свержения Колчака в местном управлении и обычно крайне негативно воспринимавших практику военного коммунизма. Вскоре их вынуждены были отпустить, но оставили под агентурным наблюдением.

Партизанщина в Сибири отличалась крайней свирепостью. Пленных обычно не брали: захваченных сторонников белой власти тут же рубили шашками, экономя патроны и не брезгуя самыми страшными издевательствами — выкалывали глаза, отрезали носы и уши, бросали в костёр… Агитатор (и будущий жесточайший чекист) Я. А. Пасынков из Первой горной партизанской дивизии Ивана Третьяка, действовавшей на Алтае, вспоминал в 1927 г. для истории: «Пленных дивизия редко брала, большинству головы отрубали на «рукомойке»». Рассказывая о казни 180 казаков с. Чарыш осенью 1919 г., Пасынков спокойно отметил, что им «устроили мясорубку (т. к. патронов для расстрелов жалели)»[327].

Страшное прошлое довлело над многими партизанами, которые вином и буйством заглушали воспоминания о реках пролитой крови. Вместе с тем они были страшно далеки от мыслей о покаянии и считали зажиточную часть деревни колчаковскими недобитками. Самостоятельность партизан специфическим образом распространялась и на чужую собственность, которую те со времён гражданской войны считали законным трофеем. Так, Н. С. Суханов два года спустя после возвращения в Сибирь похитил с двумя соучастниками 100 пудов хлеба из общественного амбара, получил 6 лет заключения, но год спустя бежал из новониколаевского домзака и жил с тех пор под фамилией Клейменов.

Похожая осложнённая криминалом судьба была и у Боева. Моисей Боев, житель г. Камня (ныне — Камень-на-Оби) и член местного совдепа, после белочешского переворота арестованный и приговорённый к смертной казни, потом бежал и организовал партизанский отряд. После возвращения советской власти Боев поступил в ЧК и четыре года жестоко мстил всем, кто его ранее преследовал. В 1924 г. он выбыл и из «органов», и из партии ввиду обострения травматического невроза. Тогда же участвовал в прямой уголовщине (ограблении банка), но вскоре добился погашения судимости. В январе 1931 г. его арестовали каменские чекисты и облыжно обвинили в участии в повстанческой партизанской организации.