Дан

– Я сейчас тебе что-то покажу, – говорит Дан.

Йенни попыталась убежать, когда он выбил ногой дверь кабинки. Это была бесполезная попытка. Дан загородил телом весь проход, но женщина все же попыталась протиснуться между ним и стенкой. Дан схватил ее за волосы и ударил головой о кафельную стену за унитазом, и так несколько раз, пока ее глаза не закатились.

Данн подождал. Дал Йенни несколько пощечин. Ее взгляд начал немного проясняться.

Она должна все видеть. И все понимать. В этом суть.

Новорожденные, которые шли за Даном, подходят все ближе. Безмолвные, они пребывают в ожидании.

Дан поднимает руку Йенни и впивается в нее зубами. Кусает так сильно, что хруст тонких костей эхом отражается от стен туалета. Кровь наполняет рот Дана, течет по подбородку. Он облизывает края раны, не прекращая смотреть Йенне в глаза. Это показательное выступление.

– Подожди, сейчас ты все увидишь. – Дан вытирает подбородок.

Йенни беззвучно плачет, и каждая слеза для Дана как квитанция в подтверждение того факта, что он победил.

– Я мог бы сделать тебя почти бессмертной. Но так поступать я не собираюсь.

Дан берет Йенни за подбородок. Заставляет смотреть на руку, на которой быстро затягивается рана. Тонкие кости, срастаясь, хрустят под мышцами. Йенни не понимает. Ничего не понимает! Проклятая тупая корова.

– Видишь, – продолжает Дан. – Ты могла бы стать чем-то другим, чем-то лучшим, таким же, как я. Тебе всего лишь нужно было быть чуть-чуть добрее.

Ну, и кто теперь бывший? У кого теперь в руках власть?

Он убьет Йенни, убьет так, что она больше не проснется. Адам показал, как это делается.

Филип

Старший администратор стоит в центре столовой и говорит так быстро, что слова почти невозможно разобрать. Филипу жаль его. Большинство присутствующих не очень хорошо знакомы с Андреасом. Он старший среди обслуживающего персонала, но никто не воспринимал его как руководителя. Совершенно ясно, что и сам Андреас этого не делал. А теперь он вдруг стал принадлежать к высшему рангу.

И на самом деле никто не знает, что произошло на капитанском мостике и в машинном отделении.

Усилитель мобильных сигналов вышел из строя, радио испорчено, связи со спутниками нет, цифровой избирательный вызов и высокие частоты тоже не работают, в том числе на спасательных шлюпках и плотах. Нет никакой возможности попросить помощи с земли. Нет даже сигнальных ракет. Люди на пароме полностью отрезаны от внешнего мира.

«На Балтийском море никто не услышит, как ты кричишь», – думает Филип и почти заходится истерическим смехом, который он не может себе позволить. Во всяком случае, здесь и сейчас.

Пока «Харизма» идет на автопилоте по запрограммированному маршруту, никто не заподозрит опасности. Если в баках будет достаточно топлива, то автопилот приведет их прямиком в Турку. После достижения заданной точки назначения, скорее всего, судно продолжит движение по предыдущему маршруту, и тогда «Харизма» врежется в пристань или сядет на мель.

– Когда мы достаточно приблизимся к Финляндии, то сможем использовать обычные мобильные телефоны, чтобы позвонить на берег и запросить помощь у финской полиции или военных… – начинает свое выступление Андреас.

– Но до Финляндии еще несколько часов, – возражает кто-то. – Что мы будем делать до этого?

Филип смотрит вокруг. Знакомые лица выглядят совершенно по-другому. Страх обнажил истинную сущность людей. Но на Филипа снизошло какое-то странное спокойствие. Все намного хуже, чем он себе представлял, но зато теперь он знает, с чем и с кем предстоит иметь дело.

В столовой жарко и душно из-за большого скопления людей. Филип пытается не думать о тех, кого не хватает. Не думать о том, что могло с ними произойти. Но он не может перестать думать о Пие. А также о том, что здесь нет ни ее, ни Ярно. Лицо Раили бледное и заплаканное. Ее обнимает Марисоль, но она, кажется, этого даже не замечает. Просто сидит и механически крутит на пальце обручальное кольцо.

Йенни так и не появилась. И Калле тоже исчез. Постель в каюте оказалась пуста. Бутылка водки почти допита, но больше никаких следов он не оставил. Видимо, он вернулся на паром, чтобы искать своего друга. Идиотское решение, но Филип понимает, что Калле движет.

Его взгляд скользит по помещению. Мики сидит на стуле ближе всего к входу. Он бледен, жидкие волосы прилипли к лысине.

Несколько человек здесь чужие. Партнеры на одну ночь или родственники. Он видит среди незнакомых людей женщину, которая наблюдала сегодня за танцующими в «Старлайте». Она стоит, спрятав руки в карманы мешковатой кофты. Сейчас она выглядит моложе и здоровее. Видимо, светомузыка и дневной свет в баре искажали ее лицо и создавали другую реальность. Она здесь единственная, кто не потеет, несмотря на теплую кофту. У нее ясный, настороженный взгляд, она внимательно следит за происходящим.

Лисетт встает со стула в середине зала. Это новая начальница службы уборки и гостеприимства, Филип никогда еще не видел ее без униформы. Она проводит рукой по волосам, которые торчат в разные стороны, и осматривается.

– Здесь мы в безопасности, – говорит она. – Я и многие другие собираемся оставаться в этой части судна, пока не придет помощь с берега. Никто не может нас заставить…

– А как же пассажиры? – спрашивает один из поваров. – Мы должны бросить их в беде?

– Именно, – поддерживает его девушка-крупье из казино. – Наша задача – сделать все, чтобы…

– Мы все равно ничем не можем им помочь сейчас, – продолжает Лисетт и разводит руками, как дирижер, которому нужно дать оркестру сигнал играть тише. – Мы даже не знаем толком, что произошло с этими людьми.

Все неуверенно смотрят друг на друга. Боятся быть первыми, кто согласится со сказанным.

– Если кому-то очень хочется выйти, то пожалуйста. – Лисетт смотрит в лицо Андреаса. – Но никто не может заставить нас сознательно совершать самоубийство ради решения каких-то задач. Или я ошибаюсь?

Она поворачивается к Андреасу и выразительно поднимает брови. В этот раз слышно мычание в ее поддержку.

Сотрудники парома все еще не поняли масштаба бедствия. Многие еще не были в общих помещениях.

– Нет никакой гарантии, что мы в безопасности здесь, – говорит Филип, переглядываясь с Марисоль. – Кто-то из нас тоже может быть заражен, даже не зная, что это произошло.

Все присутствующие снова переглядываются. Теперь в их глазах можно наблюдать страх другого рода.

И Филип тоже проникается смыслом собственных слов.

По его спине течет