class="p1">Одной из важнейших целей экспедиции было обследование верховий Хуанхэ, или Желтой реки. Она берет свое начало здесь, к югу от озера Кукунор, в северо-восточной части Тибетского нагорья. Путешественники смогли исследовать это течение на 250 верст вверх от города Гуйдуя. На самом же истоке Желтой реки в прошлые экспедиции побывать им не удалось, так как в этом районе местность оказалась слишком труднодоступной.

Настроение у путешественников было приподнятое: после суровых испытаний им предстояло следовать теплой весной в лесных, обильных водой горах на верховьях Желтой реки. От места теперешней стоянки до желанной Хуанхэ оказалось только 57 верст. Сначала путники поднялись на юго-восточную окраину Кукунорского плато, а затем перевалили два хребта: Южно-Кукунорский и Балекун. Последний был невелик по длине и тянулся сначала параллельно Южно-Кукунорским горам, а затем, соединившись с ними, упирался в левый берег Желтой реки. Оба хребта были не слишком высоки и путешествие было удобным. С южного склона гор Балекун исследователи увидели Хуанхэ, широкой лентой извивавшуюся в темной кайме кустарных зарослей и затененную гигантскими обрывами на противоположном берегу; там же мрачной трещиной извивалось ущелье реки Шакугу.

Придя в Балекун, экспедиция разбила лагерь в кустарниковых зарослях долины Хуанхэ примерно на 300 метрах абсолютной высоты — так низко они не были еще ни разу от самого Наньшаня, то есть в течение восьми месяцев. При этом, за исключением остановки возле пикета Шала-Хото, с начала декабря путешественники не останавливались нигде дольше трех суток; так что здесь их ожидал заслуженный отдых в удобном для этого месте. Не говоря уже про широкую реку, какой путешественники не видали от самой Урунгу, лесные и кустарниковые заросли по долине Хуанхэ радовали глаз после однообразия пустынь Тибета, Цайдама и Кукунора. Жестокие холода сменились теплой, временами даже жаркой (до +25 °C) весенней погодой. Каждое утро исследователи отправлялись на охотничьи экскурсии, ловили рыбу в рукавах Желтой реки; другие работы экспедиции шли также своим чередом. Переводчик и двое казаков вновь были посланы в Донкыр купить еще вьючного мула и трех верховых лошадей, а также привезти еще муки, дзамбы и гороху для мулов.

В последней трети марта Желтая река уже давно очистилась ото льда, и температура ее воды доходила до +8 °C, в мелких же заливах и рукавах до +14 °C; 23 марта шел первый дождь; 24-го гремел первый гром; 25-го был найден цветок одуванчика; тремя днями ранее прилетели ласточки. К концу месяца листья на кустарниках — облепихе, барбарисе и лозе — начали распускаться; на мокрых лужайках трава к этому времени уже зеленела. Но рядом с такими проявлениями дружной весны нередко случались еще холода и шел снег, в особенности в горах, а утренние морозы доходили до −7,8 °C. Сухость воздуха все еще была очень велика — чувствовалось дыхание пустынь. Как днем, так и ночью часто случались внезапные бури, приносившие из пустынь тучи пыли.

Во время стоянки опять пришлось то посулами, то угрозами искать проводника. Как обычно, сработали лишь угрозы, и тогда только явился проводник, причем почти слепой. Проводник этот, по имени Лаоцан, полутангут, полумонгол, знал местность верст на сто вверх по Хуанхэ — не далее. Но Пржевальский был рад и такому спутнику, отдавая себе отчет, что амбаньский соглядатай делает все возможное, чтобы оставить их вовсе без проводника.

30 марта экспедиция выступила вверх по Хуанхэ. В тот же день вечером на вершинах береговых обрывов зажжены были костры — несомненно условный знак местным жителям, которые исчезали с пути каравана, как по волшебству. На небольшой речке Дзурге-Гол, возле которой экспедиция остановилась на отдых, миновав безводное плато, впервые от Балекун-Гоми встретились хара-тангуты, кочевавшие здесь с 60 юртами. Они явно были осведомлены о чужаках, но ни один из них не приблизился к ним, как это обычно делали местные в других местах (иногда весьма назойливо). Следом экспедиция зашла в горы Сяньсибэй, или по-тангутски Кучу-Дзорген, довольно невысокий по сравнению с тибетскими громадами, с мягким рельефом и травяными склонами.

Следуя своему маршруту, экспедиция вышла на реку Бага-Горги (по-тангутски Шаньчу) — первый от Балекун-Гоми значительный левый приток верхней Хуанхэ. Здесь экспедиция задержалась на восемь дней, охотясь на птиц для коллекции, но в особенности на ушастых фазанов. Пржевальскому уже доводилось охотиться на этих великолепных птиц в предыдущей экспедиции, и он знал все ее тонкости. Впрочем, здесь, на верхней Хуаихэ, где ушастых фазанов вообще много, охота за ними была гораздо успешнее и сравнительно легче, чем в Восточном Наньшане весной 1873 года: за три недели было добыто 26 птиц.

Несмотря на столь милое сердцу Николая Михайловича времяпрепровождение, переправу через Хуанхэ пришлось искать несколько дней, но тщетно: брода не оказалось, а плот, способный выдержать багаж и мулов, построить было не из чего. Да и местность на другом берегу просматривалась сложная, изрезанная ущельями: если даже переправишься, не придется ли через день-два плестись обратно? Можно было, конечно, попытаться пробиться в верховья Хуанхэ другим путем, обойдя с запада горы Угуту, но это было непосильной задачей для усталых мулов, так как эти горы вздымались выше границы вечных снегов. Как ни печально было возвращаться, это являлось самым разумным решением, и Пржевальский скрепя сердце решил вернуться, посвятив лето исследованию окрестностей оазиса Гуйдуй, озера Кукунор и Восточного Наньшаня. Что ж, в этих местах исследователи нашли богатую естественно-историческую, в особенности ботаническую, добычу, которая отчасти вознаградила их за неудачную попытку пробраться на истоки Хуанхэ.

* * *

Решив возвратиться, 11 мая путешественники навьючили мулов и двинулись в обратный путь. Однако, поднявшись из долины Хуанхэ в горы, путники тут же были настигнуты морозом в −12,5°.

«Между тем в это время уже насчиталось, правда, почти исключительно в ущельях, 117 видов цветущих растений. Однако и те цветы, которые кое-где встречались по степи, не погибли от подобного холода. Замороженные касатики ломались в руках, словно стружки, но лишь только взошло и обогрело солнце — они цвели и красовались как ни в чем не бывало; не погибли также крупноцветная карагана и прелестно пахучая жимолость, растущая по здешним степям ползучим кустиком в 2–3 дюйма высотой, в ущельях же достигающая роста в 2 фута. Эту жимолость мы взяли теперь в свой гербарий. Для последнего на нынешнее лето оказалось у нас всего лишь около 500 листов пропускной бумаги, привезенной еще из Петербурга; китайская же, купленная в Синине, была вся плохого качества. Поэтому для экономии мы укладывали теперь собираемые растения не только в отдельные листы, но и в промежутки этих листов».

Спустившись в ущелье Бога-Горги невдалеке от устья этой речки, там, где стоял заброшенный китайский пост, путники нашли удобное местечко с ключевой водой и