не полный. Кое-кого забыли, но опять же подсознание помнит. За двадцать семь лет много разных личностей встречалось и терялось. Это плохо, что забыли кого-то, в то же время немного радует. Если чья-то смерть забылась, значит, в том нет нашей вины, скорее всего. Я думаю, было бы неправильно даже гадать, кто же там был. Но если понадобится, ты же мне всегда подскажешь в нужный момент. Нет.

— Хозяин, зачем вам этот треклятый артефакт? — спросила Теаромона даже мягко, но вскоре вернула в голос отвращение ко мне.

— Так далеко особо я не заглядывал, но знаю точно одно. Им я убью императрицу вампиров Тамику Дамэд.

— А говорили, что не любите убивать, — вздохнула Теаромона. — Убив императрицу, вы обратите в прах большую часть Империи Ночи. Я не знаю, радоваться этому или нет.

— После того, что эта скотобаза натворила, она не заслуживает жизни, — с ожесточением парировал я. — И если её прогнившая кровавая империя падёт вместе с ней, то меня сей факт не очень опечалит. У меня на душе много смертей, но пока я не убью Тамику…

— Что такого могла сделать она, что вы так люто её ненавидите? — с неподдельным интересом спросила эльфийка, позабыв, что презирает меня сейчас.

— Убила друга, подругу моими руками. Это про неё говорила Верена — Тоска. Про неё… Возможно, я тогда потерял не только паршивого, но всё же друга, но и… своего… и… ребёнка.

Меня немного накрыло, и голос дрогнул. В какой-то момент меня прорвало. Я рассказал Теаромоне всю историю дальше. Как всё было. После Санминора, про окрестности Макта, о мести и предательстве. Я не смотрел на неё в этот момент, я завис всё так же, глядя в потолок крытого фургона, в котором мы ехали. Я говорил, и по щекам текли слёзы, я не мог их остановить. Меня всё же сильно это зацепило, гораздо сильнее, чем я думал. Не знаю, искусная ли это ложь Тоски или всё же правда, но факт оставался фактом. Эта мысль мариновалась у меня в голове, и я ничего не мог с этим поделать. Теперь я буду крутиться в этом круговороте постоянно повторяющихся фраз, вопросов. Спрашивать себя вновь и вновь одно и тоже, отвечать так же, как и прежде, и снова всё по новой. Поскольку как было в действительности, мне не узнать. Вопрос, ответ, страдание, отчаянье, сомнение, вопрос, ответ, страдание… Бесконечный цикл морального разложения.

Теаромона воздержалась от каких-либо комментариев моей истории, и я был ей благодарен за это. В итоге вновь повисла давящая тишина.

Спустя ещё несколько бесконечно-горизонтальных часов поездки и самокопания у меня заболела спина. Я вылез из фургона, чтобы покурить и узнать, когда приедем. Шин сказал, что уже скоро. Аска подтвердил, после чего я решил вернуться.

— Скоро уже будем у Зелёного Храма, — решил оповестить я Теаромону.

— Будем, и что дальше?

— Я надеюсь, что этот страж порядка сможет организовать нам проход без заморочек, и тогда мы достигнем цели. Я достигну цели, — кисло улыбнувшись ей, я продолжил. — Тогда я всех освобожу, как и обещал. И мы покинем этот остров.

— Мы⁈ — Теаромона не смогла скрыть удивление и вроде бы тревогу в голосе.

Она напугана. Есть немного мозг . Видишь, до чего мы довели бедную девочку. Наша Чаинка уже не радуется перспективе быть вместе. Это ты виноват. Извилистый, не скидывай всё на меня одного, ты — это я, так что оба виноваты в равной степени, дружище.

— Наверное… Теа… Я боюсь оставлять тебя здесь, после того, что мы натворили… Я… и остальные, — как-то неуверенно промямлил я ей. — Думаю, я доставлю тебя твоим родителям.

— Рада это слышать, — только и сказала она непривычно тихим голосом.

Видимо, совсем моя милая вымоталась. Такое моральное давление со всех сторон истощило бы любого. Я и сам не знаю, как держусь. Как закончу со всей этой бодягой, уйду в запой на неделю.

Как говорил Бульба Сумкин: «В санаторий мне нужно, на воды целебные… или на курорт…» Дело говоришь, Извилистый, но что-то я сомневаюсь, что удастся отпуск взять. Тут такое мероприятие, так что арбайтен по-стахановский до почётной грамоты или заголовка в некрологе.

* * *

Спустя пару часов повозка остановилась. Алказар и его рабыня выбрались из фургона. Теаромона увидела огромную толпу своих собратьев и сестёр. Разномастная толпа стояла перед ней. Многие из них были скованны страхом, многие ненавистью, но всё же во имя всеобщего блага они вышли сейчас. Они не хотели допустить чужаков до сокровищницы Зелёного Храма. Стражи порядка сдерживали толпу, а её хозяин вместе с одним из них ушёл говорить с каким–то стариком, что вышел вперёд всех.

Эльфийка рассматривала многоликую толпу, многие пришли сюда, скорее всего, в поисках помощи после катастрофы. Но завидев их, все поднялись на защиту. Теа невольно вспомнила слова хозяина: «Неужели какой–то древний храм, чтобы он там ни нёс в себе, важнее жизней ваших сородичей, ваших жизней, жизней ваших детей?» Ей стало интересно, а в действительности ли многие из них ведают, на защиту чего встают? Знают ли эти изнеможённые фермеры и ремесленники, ради чего они рискуют своими жизнями? Знают ли? Или это просто очередная догма, что была вбита в их умы с детства? Теаромона сомневалась, что знают, она и сама сомневалась, что это того стоит. Наверняка там есть что–то ужасное или столь мощное, что нельзя давать в чьи–либо руки, но она сомневалась. Остроухая рабыня поверила в слова своего хозяина, ничто не может запрашивать такую высокую цену. Даже к лучшему то, что её попутчики разграбят эту древнюю кладезь, тогда, возможно, её народ сможет воспрять от груза ответственности. Что взвалили на них предки.

Уже то, что происходит здесь, являлось доказательством, что сокровища храма несут вред эльфам. Вместо того чтобы помогать друг другу после чудовищного стихийного бедствия, они все собрались здесь, чтобы их остановить.

Хозяин прекратил разговаривать со старым эльфом и возвратился к ним. Стража порядка же, получив приказания от старшего, принялась раздвигать возмущённую толпу, чтобы обеспечить их группе проход.

Теа отвлеклась от созерцания окружения и посмотрела на того, кого когда–то считала своим другом. Вампир освобождал пленников, при этом споря с Аской. Мумифицированный слуга леди Престор был явно не в восторге от освобождения захваченных эльфов. Алказар же в свойственной ему манере просто послал его куда подальше.