И снова реальность оказалась достойна мечты. Месяц на Копакабане, самой красивой и знаменитой бухте Рио, с шестью показами в неделю в «Голден Рум», зале мюзик-холла отеля «Копакабана». Не отель, а скорее целый город с выходом на гигантский пляж в виде дуги, плотиной без ограждения из черно-белой мозаики, изображающей волны и с одной разноцветной мозаикой, которые встречаются только в латинских странах. Я видела подобные декорации в Португалии.

Бассейн, где собирался весь Рио, замечательный гриль, одно из лучших кабаре «Мейе Ноите», где царит удивительно интимная атмосфера: стены, обтянутые сатином до самого потолка, шторы цвета поблекшей розы, банкетки с мягкими подушками. Тихий оркестр, приглушенный свет. Ощущение шика, спокойствия… Я намеренно привожу эти детали, чтобы показать: нам были запрещены любые оплошности, любое отсутствие вкуса. Надо было тщательно подготовить показ, превзойти самих себя.

В «Голден Рум» мы располагали огромным залом и сценой с поднимающейся дорожкой. Декоратор разместил на подмостках специально для нас громадную триумфальную арку из картона, под которой мы должны были проходить на входе и выходе. Для меня директор придумал особое освещение, оно превращало мой выход в истинный театральный эффект.

Я начинала дефиле платьем от Диора, и, когда занавес подняли, зал и сцена остались погруженными в полную темноту.

Я стояла в центре на высоте трех ступенек под сводом арки, и только один прожектор освещал мое лицо. Луч неотступно следовал за мной, пока я спускалась по лестнице до момента, когда выходила в центр сцены. В этот миг всю сцену залил яркий свет. И тут же раздавался шквал аплодисментов.

Не все мои подруги восхищались, по крайней мере вначале, мгновением эфемерной славы, результатом мизансцены, но вскоре мелкая зависть испарилась из-за огромного успеха всего показа в целом.

Тем более что мое место, для кого-то весьма завидное, создавало определенные трудности. Лучи света били в глаза, а остальная часть тела находилась в непроглядной тьме. Спускаться следовало по трем ступенькам, высоко держа голову. Попробуйте, и поймете сами! К тому же вас из темноты разглядывают сотни глаз! Я сообразила, что надо «смошенничать». Край каждой ступеньки обозначили фосфоресцирующей краской, и все прошло на ура. Я обожаю такие импровизации на месте. Обязанность адаптироваться к сцене или отсутствию оной возбуждает нас, как актеров в турне, которым приходится уменьшать декорации, менять движение, выдумывать новые мизансцены, оценив ситуацию одним взглядом.

На римском холме любовница дуче Клара Петаччи[285] построила дворец. Как тогда говорили, ужасно современный, но почти необитаемый, несмотря на открывавшийся великолепный вид. Бассейн, крыша-терраса, гостиные, перегруженные золотом, замысловатые зеркала, избыток ваз и статуй. Есть даже ее изображение в костюме Евы, которое и поныне украшает здание, превращенное в элегантный ресторан.

Надо было спускаться по лестнице из холла к апартаментам второго этажа. Величественные ступеньки шли широкими уступами и были слишком широкими, чтобы обеспечить нормальный шаг. Приходилось дважды ставить одну ногу перед другой, как на некоторых улицах Рима, мощенных уступом, чтобы свести на нет уклон.

Я заметила это неудобство и провела репетицию до показа. Увы, не все подумали об этом, поэтому манекенщица, спускавшаяся передо мной, выглядела настоящей хромоножкой.

В раздражении, поскольку не в силах сдержаться, когда вижу неподобающую деталь, я спросила, не показывает ли она коллекцию на протезах. Девушка, конечно, разъярилась, но исправилась и словно в магическом озарении нашла подобающий ритм поступи. Снова удалось избежать катастрофы. Однако забудем о пышном «Голден Рум». Нам не всегда встречаются мраморные лестницы, особенно такие широкие. Разве можно забыть инцидент, к счастью исключительный, который случился в Голландии. Мы, четыре манекенщицы, подписали выгодный двухнедельный контракт. По прибытии в Амстердам выяснился существенный недочет контракта: в нем шла речь о часах присутствия, а не о количестве ежедневных выходов. Воспользовавшись нашей промашкой, нас вынудили к конвейерному показу в каком-то чайном салоне, где публика сменялась каждые два часа и царил тошнотворный запах кофе с молоком и сладкой выпечки.

После трех или четырех дней мы устали от атмосферы кондитерской, и нас перевезли на другой конец города на какую-то ярмарочную выставку, если хотите, бытовой техники с уклоном в сельское хозяйство: повсюду размещались стенды с оборудованием, стойла со скотом… Ужас! Четвертый показ совпадал с часом кормления уток, которые хором свистели и крякали, сотрясая стены громадного сарая. Вслед за мной дикторша, пианист и восемьсот зрителей схватились за бока от хохота. Понемногу все успокоились, но в момент моего подхода к краю подиума раздался внезапный револьверный выстрел и послышался ужасающий шум. Конец света? Сошел состав с рельсов? Гонки римских колесниц? Оказалось, в соседнем кинозале, отделенном простым занавесом, начался сеанс. Все пришли в прекрасное настроение, пока утки, разъяренные в подобной обстановке, орали во всю глотку.

Эта небольшая звуковая фантазия продолжалась десять дней из расчета пяти-шести показов в день. Не стоит добавлять, что комизм ситуации быстро сошел на нет. Голландская авантюра казалась нам нескончаемой. Совет дебютанткам: внимательно читайте контракт перед его подписанием.

Пользуюсь этим, чтобы уточнить: путешествия за границу такие же источники сказочных доходов, как и туристические прогулки. Будем справедливы: для нас это возможность совершить хорошее и недорогое путешествие, и я счастлива, что воспользовалась бесплатным пребыванием, которое обошлось бы в миллион в отеле «Копакабана» в Рио. Кстати, такие поездки за счет модельера редки. Иногда он делит расходы с заграничными хозяевами, но обычно команду приглашает и берет на полное содержание отель, казино, театр, мюзик-холл, кабаре или журнал ради престижной рекламной акции. В этом случае едет и модельер с частью своего штаба, в том числе с директором-администратором, который использует ситуацию для ведения переговоров на месте, подписания контрактов или основания филиала. Что касается манекенщиц, если они «летучие», то для них поездка бывает интересной. Они могут заработать за пару воскресных дней треть или половину обычной месячной зарплаты. Если они работают для приглашенного Дома, модельер выплачивает им только премию: около пяти тысяч франков (один из крупных домов выдает всего четыре тысячи франков на транспортные расходы).

На устройство бешеных празднеств в крупных столицах пяти континентов средств не хватает. Да и возникнет ли такое желание при катастрофической нехватке времени. Мы едва успеваем выкроить несколько мгновений на поход в магазины между прибытием, обязательной ванной, репетицией, показом, приемом и… отъездом. Легко понять, что наше пребывание расписано по минутам, а любое опоздание принимает масштабы катастрофы.

Те, кто выбрал профессию международного коммивояжера в области парижского шика, прекрасно знают, что надо иметь железное здоровье, чтобы сделать карьеру. Одно из самых сильных потрясений для нас – внезапная смена страны. Судите сами: я покидаю Париж 8 июля 1947 года в разгар отпусков, чтобы окунуться в осень в Рио-де-Жанейро спустя тридцать четыре часа. Зачастую даже не надо менять полушарие, чтобы ощутить климатические перемены. Бывало, возвращаюсь из Скандинавии, когда нос едва выглядывает из-под мехов, а через двое суток обливаюсь потом в сверхлегком белом платье на площади Феса[286]. Покидаю английские туманы, чтобы через неделю очутиться в Каире, где 1 апреля стоит такая жара и дует такой жгучий ветер, что стоит приоткрыть рот, как ощущаешь, как он наполняется горячим песком. Жара невыносимая, чувствуешь себя такой раздутой, что не можешь застегнуть платье!