— Пятьдесят? — переспросила я.

Он улыбнулся.

— Ну, пятьдесят небольших таких мужчин.

Молли настежь распахнула дверь в пансион, едва я вставила ключ в замочную скважину.

— Уже поздно, я беспокоилась, — яростно набросилась она на меня, но потом заметила рыжие волосы Нико, поблескивавшие в свете фонаря. — Ага, понятно. Вообще-то уже полночь, Ирма.

— Мы поужинали, а потом… беседовали о Гиппократе.

— Неужели? Это, безусловно, весьма достойная тема. В субботу вечером в моей церковной общине танцы, — ехидно сообщила она Нико. — Уж чем выгуливать ее холодными вечерами по улицам, так пошли бы оба туда со мной.

Так мы и сделали, и даже сумели станцевать вальс, но следовать за партнером в контрдансе оказалось мне не по силам, и мои ноги окончательно запутались. Я едва не упала, Нико подхватил меня, и его губы слегка коснулись моего шрама.

— Дождемся следующего вальса? — улыбнулся он.

— Да — кивнула я, и мы стояли рядом в теплой ночи, сплетя руки и почти не разговаривая.

Уже в пансионе Молли, глядя, как я медленно расчесываю волосы, заметила:

— Тебе понравилось на танцах, Ирма? Я была права, что вытащила вас туда?

— Да, Молли, — признала я. — Ты была права.

Все было хорошо и правильно. Весна перетекла в лето, небо сияло высокой синевой. На холмах цвели дикие цветы. Я часто помогала доктору Бьюкнелл в операционной и готовилась сдать экзамены на аттестат средней школы. Дзия могла бы гордиться мною. Нико нашел работу у краснодеревщика, переехавшего в Сан-Франциско из Бостона. Я купалась от радости в жарком, ярком лете.

В начале июля Нико встретил меня, как обычно, после работы.

— Пойдемте на Норт-Бич, — предложил он и добавил, — хочу кое-что вам показать.

Мы прошлись по шумной, забитой повозками, Колумбус-авеню, затем свернули на Юнион.

— Теперь закройте глаза и принюхайтесь, — велел он и повел меня за руку.

Судя по запаху, мы прошли мимо магазина, где торговали домашней птицей, затем мимо рыбной лавки, а потом мимо кофейни.

— Уже совсем рядом, — подбодрил он. — Здесь налево.

Я поняла, что мы пришли в пекарню.

— Добро пожаловать. Прошу вас, присаживайтесь, синьора Ирма Витале из Опи. Очень вам рады, — произнес ласковый голос на моем родном диалекте Абруццо.

Я распахнула глаза. Плотный веселый булочник стоял рядом и улыбался во весь рот.

— Знакомьтесь, Алессандро Манчини, — с гордостью представил его Нико. — Он испек ваш любимый хлеб.

Алессандро положил мне в руки круглую теплую буханку. Да, в ней была именно та волшебная тяжесть, и корочка ее хрустела именно так, как надо. Я вытерла слезы и отломила кусок, с нежностью держа его в руке.

— Прошу вас, Ирма, попробуйте, — настаивал Алессандро.

Я откусила хлеб, и рот наполнился чудесным, пряным кисло-сладким ароматом дома. Тогда я невольно снова закрыла глаза, вспоминая, как мы все сидели за столом, мама раскладывала густую чечевичную похлебку и пододвигала мне хлебный ломоть. «Когда хлеб такой свежий, — нередко говорила она, — можно закрыть глаза и почувствовать вкус солнца, который впитало в себя зерно».

— Ваш греческий приятель строго-настрого велел: хлеб должен быть еще теплый, когда он вас сюда приведет, — улыбался пекарь. — Я, знаете ли, делаю хлеб точь-в-точь как мой отец. Даже печь точно такая же.

— Он замечательный, Алессандро. Замечательный.

Нико взял меня за руку.

— Ну что, пойдем, Ирма? Забирайте хлеб.

Мы пошли к заливу и долго смотрели, как бегут друг за другом волны, пеной разбиваясь у скалы. А мы сидели, сплетя руки, так тесно прижавшись друг к другу, что между нами не было шва. Когда над холмами легли первые багряные полосы заката, Нико взял обе мои руки в свои и спросил:

— Ирма, мы пойдем еще раз к Алессандро, чтобы купить у него хлеба?

— Да.

— И мы часто будем к нему ходить? И к нему, и просто гулять, а иногда и на танцы?

— Да — сказала я. — Будем.

— До конца жизни, Ирма? — он прижал ладонь к моей щеке.

— Да, — прошептала я, — до конца жизни.

— Тогда, я думаю, нам надо пожениться.

— Да, Нико, так мы и сделаем.

Мы поцеловались. В нашем поцелуе была острая сладость лимона, тепло свежего хлеба и радость возвращения домой после долгого странствия. Над заливом загорелись ранние звезды, и меня наполнило безграничное, несказанное счастье.

Мы поженились четыре месяца спустя, в один из солнечных ясных дней на исходе 1884 года. Свадьбу справляли в гостиной нового пансиона Молли. Элен, Симона и Луна прислали мне в подарок изумительное подвенечное платье с вышивкой. «Приезжайте поскорее в Чикаго, к нам в гости, — писали они, — мы хотим увидеть вашего Нико». От Якоба и его сестер тоже пришла посылка: ленты для волос мне и бархатный жилет — Нико.

Витторио с Клаудией подарили два хрустальных бокала. Ассунта с отцом прислали письмо, где желали нам счастья, а еще брошку с камеей, которую носила мама. Алессандро испек сладкий пирог с лимоном и несколько подносов бискотти.

Пришли ирландские друзья Молли, греческие Нико, все наши постояльцы и мои однокурсницы из школы, так что в тот день за нас было поднято много веселых бокалов.

Шесть лет спустя лимонные деревца, которые мы посадили на заднем дворе своего дома к югу от города, уже вовсю плодоносили, а с олив мы в тот год собрали первый урожай. Я сидела в саду с нашей дочкой Софией и наслаждалась щедрым весенним солнцем. Подъехал экипаж, и София радостно завопила:

— Тетя Молли, иди скорей к нам! Мама мне рассказывает, как пра-прадедушка прятал золото в ботинки!

— Опять? — фыркнула Молли, устраиваясь в кресле, которое я вынесла ей из дома. — Зачем забивать бедной девочке голову этими стародавними байками? Это почти такой же ужас, как безумные истории Нико из жизни богов. А вот у меня есть кое-что получше для моей взрослой девочки. Ты ведь взрослая, София, в четыре-то года, верно? Вот, держи, милая, только что привезли с Восточного побережья. Без суеты, дорогая, у меня новое платье. Красивое, правда, Ирма? — она гордо расправила темно-сиреневые складки.

— А швы хорошо…

— Да забудь ты про швы, Ирма. Не будь занудой.

— Платье замечательное, — согласилась я, пощупав пышую тафту. — И крой хороший, тебе идет.

— Это точно. Так, София, смотри-ка сюда.

Ребенок жадно наблюдал, как Молли достала упаковку с изящно разрисованными картинками, на которой было написано «Прекрасные виды Ирландии». Затем она извлекла из сумки какое-то новомодное изобретение из латуни и клееного картона.