нищеты, оскорбительного неравенства и много чего ещё. Хотя бы такая деталь: я, император всероссийский, обращаюсь к рабочим на Вы и по имени-отчеству, а инженер или офицер — на ты, и только по имени или фамилии. Почему? Да потому что он местный и так воспитан. Для него рабочий — просто одушевлённый инструмент, скот. Даже хуже скота — за лошадь или корову нужно платить, а мужик бесплатный. Сдохнет — бабы ещё родят. А я воспитан в будущем совсем по-другому: для меня они такие же люди, как и я.

Значит, надо менять систему воспитания, как уже начали менять систему образования. Во вновь создаваемых школах Железнодорожных войск, колхозов и государственного сектора промышленности введен семилетний курс обучения, с упором на естественные и точные науки. И сразу введено правило: ученик, не желающий учиться, отчисляется после третьего предупреждения. Незачем тянуть из класса в класс тупиц и лентяев: ничего доброго из них в будущем не вырастет.

Впрочем, я отвлёкся. Официальная часть с награждениями и речами закончилась, и началось гуляние. Для меня, свиты, офицеров-железнодорожников и инженерно-технического персонала были установлены красивые шатры, а для публики попроще — просто столы под парусиновыми навесами. Как ни странно, угощение, за исключением спиртных напитков, было практически одинаковым: дичь, овощи и фрукты. Для столичного жителя мясо сайгака или джейрана, куропатка и дикий гусь экзотика, а для железнодорожного рабочего обыденность. Рабочих кормят тем, что в данной местности дешевле, а дешевле дичины здесь ничего нет. Жаль только, что с таким отношением выбьют всю дичь, и будет, как в моём будущем, пусто. Надо бы ввести природоохранное законодательство по примеру Советского Союза, завести заповедники и охраняемые территории.

Настроение задавал оркестр, причём музыканты не зацикливались на великосветской музыке, а играли народные мелодии: вслед за «Барыней» звучала лезгинка, за ней какой-то ужасно знакомый белорусский наигрыш, а затем снова русская плясовая. Каждый раз, когда объявляли очередную мелодию, в стихийно образовавшийся круг выходили знатоки и отплясывали в меру своего умения. Зрители хлопали в ладоши, криками подбадривали танцоров, а знающие слова подпевали. Когда очередной раз грянули «Камаринскую», в круг вышли и мы с Ириной Георгиевной.

Отплясали, сели отдышаться, и тут к нам подошла целая делегация из представителей разных сословий. Впереди, как положено, сановные люди, за ними начальники чином поменьше, а сзади и вовсе простые рабочие.

— Слушаю вас, господа.

Вперёд выступил и солидно откашлялся умудрённый сединами и усыпанный орденами красноярский губернатор.

— Ваши императорские величества! Мы все наслышаны о ваших выдающихся вокальных способностях, однако, почти никому из присутствующих не довелось услышать ваше пение. Нижайше просим вас исполнить нам несколько песен.

Толпа за спиной губернатора просительно загалдела, а я повернулся к супруге:

— Ирина Георгиевна, как Вы смотрите на просьбу верноподданных?

— С удовольствием, Пётр Николаевич. Но есть небольшое препятствие: я не взяла с собой гитары.

— Не извольте беспокоиться, Ваше императорское величество! Оркестранты знают Ваши песни, эти мелодии весьма популярны во всём мире, и музыканты с удовольствием вам будут Вам аккомпанировать.

Отговорок не осталось, и мы исполнили перед собравшимися людьми почти весь свой репертуар. Особенно приятно было то, что народ нам подпевал, даже когда песни были на испанском языке. Оказывается, тексты песен уже неоднократно были переведены разными людьми, а то и сочинены заново, что вовсе не редкость в эту эпоху.

Гуляния закончились, и мы отправились дальше: рядом с Петропавловском у нас запланирована встреча с весьма важными людьми. Теперь мы двигались в нормальном поезде, а не в узкоколейном, как до места стыковки западного и восточного участка дистанции.

Теперь я понимаю, почему люди в это время так не любят путешествовать. Даже для меня и моей свиты в поезде чрезвычайно трудно создать достойный уровень комфорта. К примеру, поездка в поезде без принудительной вентиляции, без централизованного отопления при тридцатиградусной морозе удовольствие невеликое. А если добавить к этому дым из паровозной трубы и мелкую пыль, проникающую даже сквозь плотно закрытые окна, то причин для радости ещё меньше. Да, по моему настоянию каждый второй вагон царского поезда оборудован душевой кабиной, но ведь всё непросто в этом мире: проблема воды встала в полный рост. Казалось бы: баки душевых можно заправить от тех же ёмкостей, что и паровозы, но есть свои сложности: в этой местности очень жёсткая вода, и в воду для паровозных котлов приходится добавлять реагенты, смягчающие воду, а они совсем не полезны для человеческой кожи. Так что приходилось останавливаться у нечастых здесь озёр и качать воду насосом, благо он не ручной, а с мотором. Во время одной из стоянок, метко прозванных салонными острословами водопоем, пассажиры решили заодно и искупаться. На берегу озера, на противоположной от поезда стороне, быстро возникли сборные бани, кабинки для переодевания, сборные же прачечные и прочая сантехническая дребедень, которую, как выяснилось, мы везли с собой. А может везли и для других целей, но комендант поезда быстро сообразил, как правильно применить. В общем, почти все собрались кто мыться, а кто ждать своей очереди, а я решил прокатиться по окрестностям. Из грузового вагона выкатили три мотоцикла, на один сел я, а на другие — четверо охранников, и мы покатили на юг.

Южная Сибирь обладает собственной, ни на что не похожей красотой. Равномерные покатые бугры, ориентированные с востока на запад, след отступающего здесь тёплого океана, а затем пришедшего и отступившего ледника. Бугры эти похожи на громадные океанские волны, замершие в своём беге. А вершины бугров, словно белопенной шапкой, украшены берёзовыми рощами, белыми от инея и прозрачными. За одним из колков мы увидели длинную колонну странных грузовых машин, половина из которых была с тентованными кузовами, а половина с грузовыми платформами, на которых стояли бульдозеры и тросовые экскаваторы.

Только мы выехали на опушку, в нашу сторону выдвинулся десяток казаков во главе с унтером.