— Когда же ты уезжаешь?

— Сегодня днем. Моя работа здесь окончена.

— Это был успешный проект? — вежливо спрашивает она.

«Мне хотелось, чтобы ты снова влюбилась в меня, но ты не влюбилась, значит, нет, не слишком успешный». Я говорю все это про себя, Конни же отвечаю:

— Да, неожиданно высокий результат и очень интересный с педагогической точки зрения.

Она кивает. Кто-то толкает руку Конни, и она чуть не проливает свой глинтвейн. Нас прижимают все ближе и ближе друг к другу, так как подходят все новые и новые родители и места становится все меньше.

— Мы так и не поговорили, — замечает она.

— Мы только и делали, что говорили, — отвечаю я.

Она усмехается:

— Нет, я имею в виду, чтобы по-настоящему поговорить о прежних днях.

Я сдаюсь перед лицом ужасной неизбежности. Я слишком долго увиливал и теперь устал.

— Что ты хочешь знать?

Мы оба замолкаем. Кажется, проходит несколько часов. Я начинаю сомневаться, возможны ли вообще разговоры между мужчиной и женщиной. Спустя столетие Конни говорит:

— Это больше не имеет значения. — Но она не обвиняет меня, не сердится на меня. Она кажется умиротворенной. Мы оба понимаем, что из прошлого следует извлекать уроки и отпускать его. Невозможно посетить его снова. Оно исчезает. — О, только одно. Не знаешь ли ты, что произошло между моей подругой Роуз и мистером Уокером? Он, наверное, совершил что-то ужасное и расстроил ее. Она так странно стала себя вести после свидания с ним.

— Она вообще странная, — заявляю я. — Она бросила его во время свадебного приема, не сказав ни слова. Просто убежала.

— Неужели?

— Да. Он ужасно расстроился.

— Правда?

— Правда. Он действительно к ней неравнодушен. Не понимаю женщин. — Я пожимаю плечами.

— Мы тайна, не так ли? — говорит Конни с приятной улыбкой. Я вижу, что она уже больше не думает обо мне, а поглощена любопытством и беспокойством по поводу своей приятельницы. — Пожалуй, пойду. Хочу сесть поближе. — Она склоняется ко мне и целует в щеку. — До свидания, Джон. Береги себя. — Не успеваю и глазом моргнуть, как она растворяется в толпе взволнованных родителей.

Вторник, 12 декабря 2006 года

Он ушел из моей жизни с такой же легкостью, с какой проник в нее, но оказал огромное воздействие на выбор моего дальнейшего жизненного пути, хотя сам никогда не узнает, какой огромный след оставил в моей жизни.

Оказалось, что Джоу Уайтхеда до смешного легко напугать. Когда мы с Миком вернулись в офис, Мик вызвал Джоу в зал заседаний совета директоров, и мы смело встретились с ним лицом к лицу. Спокойно, хладнокровно и решительно Мик встал на мою сторону и объяснил Джоу, почему мы считаем, что ему следует уволиться сегодня же, а не ждать, пока мы доведем эту неприглядную историю до сведения Ралфа, отдела кадров, а возможно, даже передадим дело в суд. Джоу держался развязно только минуту-другую. Он нагло заявил, будто доставил мне наслаждение.

— В это трудно поверить, — заметил Мик. — А если ты действительно так думаешь, значит, ты еще более безумный, чем я думал.

Мик указал на то, что поведение Джоу по отношению ко мне было не единственным проявлением его непрофессионализма. Он назвал по крайней мере полдюжины инцидентов, когда Джоу грубо набрасывался на членов своей команды, обвиняя их за проблемы, которые должен был решать самостоятельно. Мик привел случаи, когда клиенты выражали недовольство или несли финансовые потери по его вине. Мик дал ясно понять Джоу, что, если сообщит Ралфу о последнем инциденте, тот, без сомнения, воспользуется этим случаем как благовидным предлогом, чтобы его уволить.

Джоу, по-видимому, понял, что Мик настроен решительно и не намерен идти ни на какие сделки, и тотчас же согласился уволиться. Наверное, сообразил, что ему будет легче найти новую работу, если за ним не потянется след грязного скандала. Мне это понятно. Я наблюдала, как он собирал свои пожитки, и думала: «По милости Божьей ухожу не я, хотя в данном случае более верно было бы сказать: по милости Мика».

Избавившись от нависшей надо мной угрозы быть разоблаченной преследователем-психопатом, я снова стала интенсивно работать на фирму. Я даже сама не осознавала, как много места в моем мозгу занимало беспокойство из-за Джоу Уайтхеда. Я перестала вздрагивать, когда мой телефон сигналит, что пришло текстовое сообщение. Я больше не боюсь открывать свою электронную почту, так как знаю, что не найду там десятки его посланий, а когда сообщение появляется на моем экране, я уверена, что это нежное послание от Питера. И это огромное облегчение.

Ралф обратил внимание на то, что моя работа заметно улучшилась, и для него отпала необходимость призывать кого-то в офис, чтобы обсудить результаты моей производительности труда. Мне на этой неделе удалось три раза из пяти уйти с работы вовремя, и я намерена поступать так же и в дальнейшем. Я также планирую ограничить командировки и в новом году буду в основном полагаться на видеоконференции. Но когда я в офисе, то работаю еще усерднее, чем прежде. Я не хочу лишаться своей карьеры, но постепенно выстраиваю баланс. Баланс, по сути, будет означать, что мне придется отказаться от самых больших бонусов и самых восхищенных похвал, но я смогу проводить больше времени с Ориол и Питером. И это вполне нормально. После стольких лет торговых операций я наконец осознала, что деньги приходят и уходят, а время только уходит, следовательно, самая большая ценность — это время. И я хочу проводить как можно больше времени со своей семьей. В действительности все так просто.

Конечно, нельзя сказать, что я вне опасности. В то время как мое положение на работе стало более стабильным и уверенным, дома я хожу по лезвию ножа. Чем больше времени трачу я на установление взаимопонимания и взаимосвязи с Ориол (и таким образом завоевываю одобрение и уважение со стороны Питера), тем более остро осознаю, что ставки в моей игре пугающе высоки. Роуз может разрушить мой мир одним легким движением. Еще несколько месяцев назад я не верила, что центром моей жизни является мой дом. Мне казалось, будто мой мир там, где я в данный момент находилась, будь это мой офис, спа-салон, коктейль-бар или какой-нибудь пятизвездочный отель. Я при каждом удобном случае с радостью уходила из дому, чтобы быть подальше от приевшейся семейной жизни. Теперь же я думаю, как буду жить, если потеряю Питера и Ориол тотчас же после того, как обрела их, по-настоящему обрела.

Я позвонила Роуз с намерением оправдаться и умолять ее сохранить мою тайну. Ее не оказалось дома, а такого рода сообщение не оставишь на автоответчике. Она не перезвонила, может, это и к лучшему. Вряд ли она сочтет, что я заслуживаю понимания и милосердия с ее стороны. Может, мне стоит все отрицать? Может, мне не стоит ждать, пока она насплетничает Питеру, а сыграть на опережение и рассказать ему, будто по «Гордон Уэбстер Хэндл» поползли какие-то нелепые слухи, не имеющие под собой абсолютно никаких оснований… Он поверил бы мне. Он мне доверяет. Но именно его доверие делает для меня подобный ход неприемлемым. Я всегда разыгрывала свои сценарии, связанные с сердцем и чреслами, по собственным оригинальным правилам, отличающимся от тех моральных стандартов, которым следует большинство. Но правила всегда существовали. И правило номер один — я не могу лгать Питеру.