— он произнес фразу, которую я приводил выше: «Вообще-то, я пытался идти по их стопам, но они были настоящие гиганты, и, чтобы идти по их стопам, мне пришлось скакать в длину — от следа к следу».

Таков был Мундог, исполин-викинг, типичный образчик тех грандиозных персонажей, которые в ту эпоху населяли Нью-Йорк, словно духи — дом с привидениями. Он скакал в длину, чтобы следовать за Бахом и Бетховеном.

Я до сих пор воспринимаю Нью-Йорк как город-электрогенератор, щедро подпитывающий людское воображение, дух и энергию. Творчество художников, живущих в нем, неразрывно связано с городом. Полагаю, так было и у меня, как минимум до пятидесяти или шестидесяти лет.

«На что похоже звучание вашей музыки?» — часто спрашивают меня. «Мне кажется, что она звучит, как Нью-Йорк», — говорю я.

Это алхимия, которая берет звуки города и перерабатывает их в музыку. Вы и сами это знаете, если вам доводилось здесь жить.

В 70–80-х, когда я приезжал в Париж или Лондон, в Роттердам или Рим, там слушали мою музыку, вытаращив глаза, потому что у европейских композиторов ничего подобного не слышали. Музыка, которую я писал и исполнял в тот ранний период, музыка, которую я импортировал в Европу, была квинтэссенцией нью-йоркской музыки в том смысле, как мне всегда хотелось. Я мечтал, чтобы мои вещи для концертного исполнения звучали так же характерно, как Заппа в «Филлмор-Ист», и, по-моему, в итоге мне это удалось.

Точно так же меня влек джаз Орнетта и Тристано, саунд Бада Пауэлла и Чарли Паркера. В последние годы учебы в Джульярде я часто ходил по вечерам слушать Джона Колтрейна в «Вилледж Вангард». Если Колтрейна там не было, я шел в «Файв Спот» — слушать Телониуса Монка и Орнетта. Их всех я считал моими собратьями-алхимиками. Мы брали энергию Нью-Йорка и трансмутировали ее в музыку.

В 60-х в Нью-Йорке происходил, так сказать, колоссальный взрыв, когда мир изобразительного искусства, мир театра, мир музыки и мир танца — всё и вся слились воедино. Это была одна непрекращающаяся вечеринка, и я чувствовал, что нахожусь в самой гуще.

Кейп-Бретон

Когда Джоанн ждала нашего первого ребенка, меня обуяла идея: найти местечко за городом, где можно было бы проводить лето. В те времена мы концертировали лишь от случая к случаю, и я легко мог позволить себе двухмесячный отпуск: скопить бы только денег на жизнь. Итак, я подыскивал, куда бы уехать на июль и август, поскольку тогда концерты проводились преимущественно с осени по весну (теперь все наоборот: главное место в графике любого музыканта отдано летним фестивалям).

Я вел поиски на пару со своим другом Руди Вурлитцером, с которым познакомился в 1954 году в Париже. Мы дружили со времен, когда он был студентом Колумбийского универ-ситета, а я — Джульярда. Руди оказался в числе моих первых знакомых, которые достигли писательского успеха. В то время он только что выпустил свой первый роман «Ног», писал новый роман, а заодно делал кое-что для кино. Он тоже хотел найти подходящее место для работы, куда можно удрать из Нью-Йорка.

Не сомневаюсь: это идиллические воспоминания детства о летних лагерях в Мэне гнали меня на север, но побережье Мэна, как, собственно, и все на Восточном побережье США, с тех пор чересчур вздорожало. Осенью 1968 года мы с Руди совершили первую вылазку на север — поехали на машине в Канаду, в места чуть южнее Галифакса, но так и не нашли ничего по своему вкусу. Весной следующего года я выполнял кое-какие работы по заказу фотографа Питера Мура (устанавливал компрессор для очистки негативов перед печатью) в обмен на то, что Мур сфотографировал нас для рекламных материалов. Я спросил у Питера, не знает ли он подходящего места, и он сказал: «У одного моего приятеля есть дом на Кейп-Бретоне, в Новой Шотландии. Мне кажется, вы ищете нечто подобное».

До 50-х годов ХХ века Кейп-Бретон был островом, а затем короткая, длиной в милю, дамба связала его с континентом. Эта маленькая дамба переходила в единственное шоссе, которое опоясывало весь остров, следуя вдоль береговой линии. Я рассудил: значит, постоянных жителей там мало и нам это место будет по карману.

Летом 1969 года, прихватив восьмимесячную Джулиэт, мы с Джоанн приехали на Кейп-Бретон на машине. Уже после прибытия сняли на все лето за восемьдесят долларов дом без отопления и водопровода. Работал я там не очень много, но все же кое-что написал, Джоанн читала Беккета и размышляла о его пьесах, а еще мы оба собирали и ели чернику. В это лето Нил Армстронг ступил на Луну. Мы с Джоанн и Джулиэт лежали на одеяле на траве около нашего домика, смотрели на Луну и слушали по транзистору прямую трансляцию «Си-би-эс», когда Армстронг произнес свою знаменитую фразу: «Это маленький шаг для человека и огромный скачок для всего человечества». Ощущение было абсолютно сюрреалистичное.

— Джоанн, он там наверху, — сказал я.

Но нам все равно в это не верилось.

Шатаясь по Кейп-Бретону, разговаривая с людьми, я познакомился с неким Дэном Хьюи Макайзеком, и он мне сказал:

— По ту сторону Инвернесса есть одно местечко, старый летний кемпинг, но там давно уже никто не появляется.

Дэн Хьюи работал плотником на строительстве этого кемпинга, который занимал участок в пятьдесят акров. Там были большой главный корпус и одиннадцать так называемых А-образных коттеджей прямо на берегу. Собственник, американец, вступил в какой-то конфликт с некоторыми местными жителями и из-за этого закрыл свой кемпинг. Следующей весной я уговорил Руди поехать со мной на разведку, и мы договорились, что сделаем собственнику предложение. У меня было немножко денег, потому что я унаследовал от своего недавно умершего дяди Вилли часть земельного участка, и у Руди было немножко денег, заработанных в кино; выяснив, что собственник, мистер Коултер, сейчас в Нью-Йорке, мы вернулись домой, встретились с ним и прямо в его офисе напротив вокзала Гранд-Сентрал заключили сделку о приобретении кемпинга за 25 тысяч долларов.

В 1970 году мы впервые провели лето в нашей новой усадьбе. Труппа «Мабу Майнс» в полном составе приехала репетировать «Оживление красной лошади», а мне удалось дописать «Музыку с изменяющимися частями». Первое плодотворное лето: впереди их было еще много. Каждый год в июне я покупал подержанный «универсал», обычно «форд фалкон» (предпочтительно белый), и его ресурса почти всегда хватало на то, чтобы доехать из Нью-Йорка до Кейп-Бретона и обратно. В первый год нас было всего