Mapa разбудила Джэми, быстро оделась, и они отправились в гостиницу к Брендану. Город спал, на улицах было безлюдно. Только из окон казино и борделей лился мягкий свет, отражавшийся в лужах на тротуарах. Женщины добрались до места без неприятных приключений, поскольку в предрассветные часы все злоумышленники обычно проводят время в обществе проституток или спят мертвецки пьяным сном. В просторном холле гостиницы, где за конторкой дремал клерк в съехавшем на кончик носа пенсне, а несколько вульгарных и крикливо одетых дам безуспешно пытались прорваться через кордон в лице внушительного швейцара, они также не натолкнулись на нежелательные препятствия.

— В первый раз в жизни Брендан поступил согласно здравому смыслу и снял номер в приличном месте, ― прошептала Джэми, когда они с Марой шли по притихшему коридору к комнате Брендана.

— У него всегда был хороший вкус, — ответила Mapa. — Просто теперь он может себе позволить так жить.

Она остановилась у двери и осторожно постучала. Подождав с минуту и не услышав ответа, они нерешительно вошли.

Светильники с розовыми абажурами освещали комнату мягко и неназойливо. На каминной полке мирно тикали часы. Атмосфера покоя и благополучия окутала вошедших, но что-то внушало мысль о том, что эта безмятежность обманчива. Вскоре Mapa обнаружила источник тревоги. На угловой софе, неловко свернувшись и подтянув колени к голове, лежал Брендан. Из его горла вырывались еле слышные стоны. Mapa бросилась к брату и в ужасе увидела, что с него ручьями льет холодный пот, а все тело охвачено ознобом. Лоб Брендана пылал от жара, губы потрескались, а дыхание было сбивчивым и тяжелым.

— Брендан, — тихо позвала Mapa, убирая с его потного лба влажную прядь волос.

— Надо немедленно уложить его в постель, хорошенько укутать и раздобыть грелку, — сказала Джэми. — И еще не помешает дать ему чего-нибудь согревающего. Вечно его тянуло играть под дождем, никогда не мог усидеть дома. Готова поклясться, он никогда не изменится, дурачок.

Брендан оказался тяжелее, чем они предполагали, но им вдвоем удалось перенести ero в спальню и уложить в постель. Mapa придвинула к кровати кресло и, устало опустившись в него, не сводила с брата обеспокоенного взгляда. Он продолжал дрожать от холода, несмотря на то что Джэми достала где-то целый ворох толстых одеял и укрыла его до подбородка. То и дело его тщедушное тело сотрясали приступы кашля. В эти моменты Брендан почти задыхался, а губы его мертвенно синели.

Он пробыл в состоянии бредовой горячки всю ночь и весь следующий день. Джэми и Mapa, сменяя друг друга, не отходили от Брендана ни на шаг. Тяжелые бархатные гардины, которыми были плотно задернуты окна, не пропускали в комнату солнечный свет, и Mapa вскоре потеряла счет времени, не представляя себе даже, день сейчас или ночь. Звуки также почти не проникали в комнату, с улицы постоянно доносился какой-то неразборчивый шум, и только на рассвете все вокруг замирало.

Утром первого дня в гостиницу пришла Дженни и принесла Маре все необходимое — одежду и личные вещи, а также успокоила ее насчет Пэдди, о котором пообещала позаботиться. Она привела с собой Шведа, который неловко опустился на край софы, не зная чем помочь и что сказать в утешение Маре, и только не сводил с нее тревожного взгляда.

— Если я могу быть вам чем-нибудь полезным — не стесняйтесь, — сказал он ей на прощание. — Я с радостью помогу вам.

— Спасибо, Швед, — горько улыбнулась она в ответ. — Я ценю ваше внимание, но не представляю, какую помощь вы могли бы мне оказать. Дженни, расскажите о Пэдди. Как он?

— Не беспокойтесь, Mapa. Он здоров и в полном порядке, — заверила ее подруга. — Они с Горди и Паулем играют целыми днями. А вчера Швед водил их всех в порт смотреть на корабли.

— Спасибо, вы оба так добры ко мне, — прослезилась Mapa. — Скажите, а в городе ничего о нас не слышно? — непринужденно поинтересовалась она.

— А что о вас должно быть слышно? ― в один голос спросили Дженни и Швед.

— Ну, если вы не в курсе, значит, все в порядке, — с облегчением вздохнула Mapa.

Уже на пороге Швед задержался и смущенно добавил:

— До меня дошли кое-какие слухи, Mapa. Но если вы думаете, что их распускает Николя, то глубоко заблуждаетесь.

— Значит, все-таки началось, — прикусив губу от досады, вымолвила Mapa. — Я знаю, что Шанталь здесь ни при чем. Он презирает меня и временами открыто выражает свою ненависть ко мне, но действовать исподтишка он не станет. Нападать сзади не его стиль.

— Это верно. — Швед в глубине души порадовался тому, что Mapa не утратила веру в Николя, что любовь к нему еще не превратилась в ее сердце в слепую ненависть. Поклонившись Маре, он предложил руку Дженни, и они ушли.

Mapa внезапно задремала и проснулась оттого, что часы в соседней комнате начали глухо отбивать время. Она насчитала пять ударов. Это означало, что скоро рассветет и останется позади еще одна страшная ночь. Mapa прислушалась и обратила внимание на то, что Дыхание Брендана изменилось — если раньше оно было тяжелым и сиплым, то теперь, казалось, для того, чтобы втянуть в себя воздух, ему приходилось невероятным усилием воли приводить в движение огромный поршень, заключенный в легких. Mapa поднялась с кресла, подошла к Брендану и, склонившись, взглянула в его осунувшееся лицо с запавшими глазами и синевой вокруг тонких губ. Она коснулась его щеки и едва не отдернула руку от неожиданности — на ощупь кожа стала похожа на пергамент, пролежавший во льду бог знает сколько времени. Вдруг Брендан открыл глаза и молча воззрился на сестру. Впервые за более чем двое суток наступил период просветления в его сознании.

— Mapa, — прошептал он беззвучно.

Девушка поспешно налила в бокал воды и, приподняв голову брата, помогла ему выпить. Брендан благодарно улыбнулся и откинулся на подушку.

— Виски мне, конечно, не положено? — пошутил он, в тот же миг напомнив Маре прежнего весельчака и кутилу.

— Нет. По крайней мере до тех пор, пока ты совсем не поправишься, — ответила она. — Хотя я понимаю, что вынуждена вести себя жестоко по отношению к ирландцу, для которого без глотка виски жизнь теряет свою прелесть.

— Я очень устал, Mapa, — признался Брендан. — Каждая частичка моего тела изнывает от боли. — Он закашлялся и стал царапать грудь скрюченными пальцами. Стоило ему повернуть голову набок, как на подушке появилось маленькое красно-бурое пятнышко.

Mapa взяла полотенце и, обмакнув его в таз с холодной водой, приложила к пылающему лбу Брендана. Он молча наблюдал за ее действиями и после долгой паузы сказал:

— Никогда не думал, что смогу так быстро потратить деньги и получить от этого столько удовольствия. Я собирался вернуться в Сьерру и найти еще золото. Поверь, моя радость, я знаю, где его искать. А потом, мы могли бы вернуться в Ирландию. Я хорошо представляю, как мы приезжаем в Дублин и выкупаем старый отцовский дом. Конечно, нам по карману будет и более роскошное жилище. А что, если нам повезет и на продажу выставят отцовское поместье? Подумай только, Mapa! Мы, его незаконнорожденные дети, купим поместье. Это будет справедливым возмездием за все, что нам пришлось пережить по вине отца. — Брендан вздохнул и мечтательно прикрыл глаза. — Подожди немногими ты сама увидишь, как мы замечательно заживем. Брендан О'Флинн привык держать свои обещания. Мы разбогатеем и будем жить по-королевски. Заведем дом в Лондоне на Гросвенор-сквер и особняк в Басе — лучшего местечка для балов и приемов не сыскать. А наша роскошная конюшня будет вызывать зависть у половины Лондона. Как респектабельно мы будем выглядеть, выезжая по утрам на верховую прогулку по Роттен-роу! А в мужья тебе мы подыщем какого-нибудь маркиза или даже лорда! Радость моя, что это будет за жизнь! Никакой головной боли по поводу того, где взять денег, чтобы заплатить по счетам. Прохожие будут почтительно снимать передо мной шляпу и говорить друг другу: «Это Брендан О'Флинн, самый респектабельный джентльмен в Лондоне!» — Он глубоко и удовлетворенно вздохнул.