Было около четырех часов, когда человек добрался наконец до деревьев. Здание, окруженное ими, помещалось за высоким забором, солидные решетчатые ворота были заперты.

Вокруг, насколько охватывал взгляд, не было видно никакого другого жилья.

Человек позвонил в электрический звонок, проведенный к воротам, и тотчас же два огромных пса, два настоящих цербера, выскочили откуда-то с той стороны решетки с диким рычанием, вырывавшимся из их черных глоток. Они проявляли такую бешеную злобу, что, не будь между ними и нашим путником железной преграды, нам наверняка пришлось бы оплакивать несчастье.

Человек в крылатке отскочил назад, предпочитая, несмотря на решетку, держаться от этих зверюг подальше.

Тут чей-то жутковато гортанный голос прикрикнул:

– Аякс! Ахилл! На место, грязные твари! – И показался великан.

О! Это действительно был великан, существо совершенно чудовищное! Метра два в высоту, может, даже два с половиной, если бы выпрямился во весь рост. Но сейчас он шагал, слегка ссутулившись, по привычке опустив тяжеленные плечи. Голова у него была совершенно круглая, остриженная под гребенку. Лицо перечеркивали висячие гуннские усы. Что же касается его физиономии в целом, то она внушала такие же опасения, как и морды грызущих решетку псов. Он схватил их за ошейники своими невероятными ручищами, заставил ослабить хватку и отбросил назад, словно щенков.

Посетитель слегка задрожал (пустяки, легкий озноб, на ветру не слишком тепло) и пробормотал сквозь зубы:

– Меня, конечно, предупредили насчет собак, но никто почему-то ни словом не обмолвился о великане!

Меж тем чудище (мы говорим о великане) приблизило свою зверскую рожу к решетке.

– К-т-т-м? – промычало оно.

Посетитель догадался, что это должно означать «кто там?», и, соблюдая почтительную дистанцию, ответил:

– Я бы хотел поговорить с господином Лустало.

– Ч-г-в-м-н-д?

Посетитель, обладавший, очевидно, хорошей сообразительностью, опять догадался, что на сей раз это означает «чего вам надо?»

– Передайте ему, что это срочно. По делам Академии.

Он протянул свою визитную карточку, которую держал наготове в кармане пальто. Великан взял ее и удалился, бурча что-то себе под нос. Шел он в сторону крыльца, которое, видимо, вело к главному входу в здание. Сразу же вернулись Аякс с Ахиллом и, просунув свои ужасные морды сквозь прутья решетки, стали молчаливо изучать посетителя налитыми кровью глазами. Казалось, они кусок за куском оценивают свой законный обед, по какому-то недоразумению оказавшийся вне пределов досягаемости.

Посетитель, на которого этот бесцеремонный осмотр произвел сильное впечатление, отвел взгляд, отошел на несколько шагов и потоптался там в неуверенности.

– Я знал, – сказал он сам себе, – что придется запастись терпением. Но не думал, что мне понадобится еще и все мое мужество. – Он глянул на часы и продолжил свой монолог, словно надеясь звуками собственного голоса отогнать навязчивые мысли о трех чудовищах, охранявших это уединенное жилье. – Еще не поздно, – добавил он. – Тем лучше! Похоже, я проторчу здесь и час, и два, и три… прежде чем он меня примет. Говорят, он не любит прерывать по пустякам свои опыты и запросто может о вас позабыть. Великому Лустало все прощается!

Эти несколько фраз позволяют нам оценить радостное удивление посетителя, когда он неожиданно увидел, что к нему по дорожке от дома спешит никакой не великан, а сам великий Лустало собственной персоной!

Великий Лустало, честь и слава мировой науки, был весьма мал, то есть заметно ниже среднего роста.

Мы-то уже знаем, что вне своих ученых занятий он был равнодушен и рассеян, присутствуя в кругу людей лишь как далекая и отстраненная тень, безразличная ко всему, что не касалось его науки. Эта общеизвестная черта Лустало, похоже, не осталась безызвестной нашему посетителю, ибо он изумился до крайности, видя великого маленького ученого мужа, поспешавшего к нему навстречу во всю прыть своих крохотных ножек. Подбежав к решетке, он приветствовал визитера такими словами:

– Это вы господин Гаспар Лалуэт?

– Да, мэтр… Это я… к вашим услугам, – промямлил г-н Лалуэт, сорвав с головы мягкую фетровую шляпу и отвешивая подобострастный поклон.

Надобно заметить, что по особым случаям эксперт-антиквар всегда напяливал на себя пальто-крылатку и мягкую фетровую шляпу, чтобы как можно больше походить на знаменитых литераторов прошлого, например на лорда Байрона или Альфреда де Виньи с его сыном Чаттертоном[36]. Ведь г-н Лалуэт более всего на свете почитал изящную словесность и даже сам, если помните, был «отмечен Академией».

Улыбающаяся розовая физиономия великого Лустало показалась меж устрашающих морд огромных церберов и почти вровень с ними. О, какое зрелище!

– Значит, вы тот самый эксперт, который осматривал шарманку? – спросил великий Лустало, чьи маленькие глазки, обычно затуманенные каким-нибудь высоконаучным мечтанием, стали вдруг против обыкновения живыми и проницательными. Он с любопытством моргал ими, изучая посетителя.

– Да, мэтр, это я!

Новый поклон, новый взмах шляпой в морозном воздухе.

– Ну что ж, входите… Здесь стоять, пожалуй, холодновато. – И великий Лустало без единого признака рассеянности отодвинул внутренний засов, запиравший решетку.

«Входите!» Легко сказать… если Ахилл с Аяксом твои друзья. Едва решетка открылась, псы вскочили со своих мест, и бедный г-н Лалуэт уже решил было, что настал его последний миг, но тут Лустало прищелкнул на них языком, и оба цербера, рванувшиеся к вожделенной жертве, моментально остановились.

– Не пугайтесь моих собачек, – промолвил он. – Они у меня кроткие, как ягнята.

И вправду Аякс и Ахилл ползали сейчас по снегу на брюхе, облизывая руки своему хозяину.

Г-н Гаспар Лалуэт героически переступил через порог. Лустало в свою очередь поприветствовал гостя, потом запер решетку и пошел впереди, указывая дорогу к дому. Оба пса поплелись за ними, и г-н Лалуэт не смел даже обернуться из страха каким-нибудь неловким движением побудить их к нападению или игре, которая, учитывая их размеры, привела бы к не менее плачевным и непоправимым последствиям. Так они достигли крыльца и поднялись на него.

Дом г-на Лустало при ближайшем рассмотрении оказался большим и красивым сельским особняком, надежно сложенным из кирпича и песчаника. Усадьба, кроме собственно дома, включала в себя также несколько построек поменьше в саду и во дворе, возведенных, без сомнения, ради необъятных научных изысканий Лустало, уже совершивших подлинный переворот в физике, химии, медицине, во всех тех сомнительных теориях, положенных человечеством по собственному косному невежеству в основу предрассудка, гордо именуемого им наукой.