Но развязка уже близилась. Всем водителям известен особый закон, по которому наиболее громоздкие и неповоротливые грузовики и фуры встречаются в самое неподходящее время и в самых узких и неудобных местах пути. Так произошло и теперь. «Испано» находилась уже в нескольких ярдах от моста, когда на противоположной стороне выросла многоколесная громадина с гигантским кузовом. Водитель «Испано» притормозил, но скорость была слишком велика. Они видели, как он попытался уйти в сторону — и в следующий момент грузовик со всей силы ударил ему в бок. Автомобиль проломил ограду и исчез за мостом. Через секунду раздался взрыв, в небо взметнулся столб огня.

Водитель грузовика дал по тормозам и, чертыхаясь, выскочил из кабины. К мосту подлетели машины преследователей. Стэгг вместе с мистером Пламстедом, нырнув в пролом ограды, бросились вниз к пылающим обломкам. Они исчезли в языках пламени и через несколько секунд, показавшихся вечностью, возникли снова, волоча за собой черное изуродованное тело.

— Господи Иисусе, — пробормотал шофер. — Бедный парень. Но он сам виноват…

Раздался второй взрыв. На стоявших у моста людей дохнуло жаром. Пламя внизу превратилось в клокочущий вихрь.

И тут Фен, неподвижно стоявший у дороги, будто очнулся. Он кинулся вниз по склону, в самое жерло адского огня. Однако не успел он сделать и двух шагов, как кто-то крепко схватил его за руку: обернувшись, профессор увидел смуглое лицо Стэгга. Суперинтендант сильно обгорел, а плясавшие в его глазах языки пламени делали его похожим на выходца из преисподней.

— Не надо, сэр, — твердо произнес он. — Даже если вы хотите пожертвовать собой, вам ее не спасти. Да мы и не знаем, там ли она вообще.

Фен остановился, поняв тщетность своей попытки. Он кивнул на сморщенное обугленное тело, у которого стояли Дафна, мистер Пламстед и водитель грузовика.

— Мертв? — спросил он.

— Нет, сэр, жив. Но не более. Я немедленно отвезу его в больницу.

— Вам самим надо в больницу, — возразил Фен. — Он все равно умрет.

— Со мной все в порядке, — мрачно ответил Стэгг. — Я справлюсь.

Он заковылял к своей машине. Фен снова перевел взгляд на пылающий металл. Сзади к нему подошел директор.

— Кто это? — спросил он. — Ради бога, Джервейс, скажите мне, кто?

Фен уставился на него непонимающим взглядом. Директор настойчиво повторил вопрос.

— Дорогой мой друг, — медленно промолвил Фен, — я думал, вы давно уже все поняли… Разумеется, это ваш секретарь, Гэлбрейт.

— Сегодня я все утро «подчищал хвосты», — сообщил Фен. — Пообщался с Уимсом, навестил Стэгга, поболтал с Этериджем — кстати, он помог мне найти пару недостающих звеньев, — заглянул к Брэнде, чтобы рассказать ей новости, и пропустил по пинте пива в «Маяке» с Дафной и мистером Пламстедом.

— Как там Брэнда, поправляется? — спросил директор.

— Да, и довольно быстро.

— А Стэгг?

— К счастью, он обгорел не сильно. Разумеется, его забинтовали, но он снова на ногах. Что касается Пламстеда, то, вытаскивая Гэлбрейта из горящей машины, он не получил ни одного ожога. Наверное, это саламандра. Ему очень нравится «Маяк», и он собирается провести в нем остаток отпуска.

Разговор происходил на следующий день в кабинете директора. Площадь за окном была почти пуста, поскольку ученики проводили этот день с родителями. Вчерашний дождь положил конец солнечной погоде, над школой низко нависали облака. Дул пронзительный холодный ветер: температура упала так сильно, что директор затопил камин. Фен расположился в мягком кресле, почти горизонтально вытянув свое длинное худое тело. Его непослушные волосы были взлохмачены, галстук с русалками сдвинут набок, а лицо чисто выбрито и покрыто густым румянцем: результат недавних возлияний в виде пинты горького пива, смешанного (гастрономический кошмар, но Фен никогда не любил пить по правилам) с красным «о-брион» директора.

— Да, Гэлбрейт, — задумчиво протянул директор. — До сих пор не могу поверить.

— Почему? — спросил Фен.

Его интересовала криминальная психология, и он хотел услышать мнение директора.

— Мы долго работали вместе с ним, а мне даже в голову не приходило, что он способен на подобные ужасы. Я хочу сказать — это не тот случай, когда думаешь: не дай мне бог оказаться на его месте. Дело не в ситуации: похоже, в нем самом было нечто ненормальное, а я не замечал. Раньше мне казалось, будто я разбираюсь в людях, но теперь боюсь доверять собственным суждениям.

— Вы хорошо его знали?

— Не особенно. На самом деле я только сейчас начал понимать, что практически ничего о нем не знал. Так, несколько фактов. По правде говоря, хотел навести о нем справки, но решил, что хватит и рекомендаций его прежнего работодателя — а они были блестящими. К тому же и секретарь он был отличный: скромный, сдержанный, тактичный, исполнительный. Может, даже чересчур… Мне следовало догадаться, что за его служебным фасадом скрывается что-то еще. Но до того, как все это случилось, Гэлбрейт казался мне вполне нормальным. Наверное, бедняга мечтал разбогатеть, и эта огромная сумма просто свела его с ума.

— А Сомерс? Вас удивил его поступок?

— Не слишком. Я уже говорил, что Сомерс мне никогда не нравился. К тому же он работал у нас недолго, и я его плохо знал. Джервейс, вы обещали мне выложить всю информацию об этом деле. В утренних газетах ничего нет, кроме общих слов, и мне по-прежнему многое непонятно.

— А что конкретно вы хотели бы услышать? — спросил Фен, широко зевнув.

Он любил поспать, а последние две ночи выдались утомительными.

Директор достал свою трубку.

— Сначала о том, как вы пришли к своим выводам: так сказать, всю логическую цепочку. А затем — точную хронологию событий, с учетом того, что происходило за кулисами.

— Но на это уйдет много времени, — возразил профессор. — Боюсь, так мы просидим до пятичасового чая.

— Ну и что? Все равно, пока я не подыщу заместителя Гэлбрейту, мои руки связаны. Вообразите, — директор моментально переключился на школьные проблемы, — все, что мне пока удалось найти, это какую-то глуповатую девицу из коммерческого колледжа. Вот увидите, в ближайшие несколько дней нас ждет хаос. Я уже знаю, что принесет завтрашняя почта: бесконечный поток писем от родителей, которые, начитавшись бульварной прессы, будут выражать свою озабоченность и поливать меня грязью.

Фен протянул руку к серебряной шкатулке, где лежали сигареты.

— Суть этого дела, — заметил он, — можно выразить в двух словах: невидимые чернила.

— Отлично, — кивнул директор, протянув ему спички. — Но я хотел узнать все с самого начала.

Профессор тяжело вздохнул, и Стэнфорд понял, что он сдался.

— Ладно. Первое, что я узнал об этом деле — то есть сразу, как к вам приехал, — было следующее. Брэнда назначила свидание в научном корпусе, вернулась домой расстроенная, но отказалась об этом говорить, а потом в химической лаборатории взломали шкафчик. Позднее мы услышали, что Брэнда пропала по пути из школы. Конечно, тут было о чем поразмыслить, но, как я вам тогда сказал, возможных объяснений было слишком много. Прежде всего, мне пришло в голову, что Брэнда стала свидетельницей кражи, и преступник заставил ее молчать. Но это была слабая и ничем не подтвержденная версия. К тому же в данной версии было много всяких сложностей, настолько очевидных, что я не стану о них упоминать. В любом случае исчезновение Брэнды вместе с подброшенным мисс Пэрри письмом, которое она расценила как фальшивку, свидетельствовали о том, что если Брэнда действительно видела грабителя, то это было не совсем простое ограбление: мелкие воришки обычно не заботятся о том, чтобы похищать свидетелей и подделывать их письма. Отсюда я сделал вывод, что за этим случаем скрыто нечто более серьезное. Но остальное оставалось для меня в тумане.