Отказавшись от завтрака, он пересек Старгородскую глиссаду и, минуя расположенные через равные промежутки пурпурные улицы, направился в Пилотский Квартал. Вскоре он отыскал улицу Тихо — и поехал по ней к Зунду, где она пересекалась с Северной глиссадой. На перекрестке двух этих улиц, где стояли красивые шале из белого гранита, он нашел дом, принадлежавший, по словам Суми, Мехтару Хаджиме. Но теперь, как выяснилось, там жил богатый червячник по имени Калуш Маковик. Этот подозрительно настроенный старик довольно грубо сообщил Данло, что Мехтар действительно жил здесь раньше, но несколько лет назад продал дом ему, Калушу. Нет, он не знает, где найти Мехтара теперь.

— Не знаю, кто ты такой, но сидел бы ты лучше дома, — посоветовал он напоследок. — Я слыхал, хариджаны нападают на всех одиночек. Не то сейчас время, чтобы шататься по городу и разыскивать бывшего резчика.

С этими словами он захлопнул дверь перед носом у Данло. Тот, близкий к отчаянию, чуть не отказался в тот момент от поисков Мехтара и почти уже решил прибегнуть к услугам менее знаменитого резчика. Но удача (как могло показаться) распорядилась так, что он, катясь обратно по улице Тихо, встретил старого друга. Друг вышел из цветочного магазина и сразу узнал его: это был Старый Отец, высоченный, покрытый белым мехом, с большими золотыми глазами.

— Извините, — сказал ему Данло, — не тот ли вы Старый Отец, который…

— Хо-хо, он самый! — мелодично излилось из необычайно подвижных черных губ. Старый Отец устремил взгляд на черную маску Данло, улыбаясь на свой загадочный инопланетный лад, а потом голосом, звучащим тише и ниже, чем самая длинная струна паутинной арфы, сказал: — Ах-ха, рад видеть тебя снова, Данло ви Соли Рингесс.

Данло замер, оглядывая полную людей улицу, но астриеры и академики, посетители многочисленных магазинов, не обращали на него никакого внимания. Тем не менее он увлек Старого Отца в переулок между двумя старыми домами.

— Как вы меня узнали? — спросил он охрипшим от холода голосом.

— Охо! Кто еще это мог быть? За кого бы я мог тебя принять?

Данло ужасно хотелось обнять его, но фравашийских Старых Отцов обнимать не принято, особенно на людной улице посередине Пилотского Квартала.

— Я скучал по тебе, почтенный, — тихо сказал он.

— А я — по тебе, хо-хо. Все надеялся, что ты постучишься в мою дверь.

Он сказал, что слышал о побеге Данло и полагает, что шпионы Ханумана уже много дней следят за его домом на случай, если Данло там появится.

— Этого я и боялся, — сказал Данло. — Иначе я пришел бы к тебе сразу, как только смог. Уже пять лет, как мы не виделись.

— Так, все так. И за это время многое произошло — последние дни я слышу о тебе самые невероятные истории.

Данло, стоявший спиной к улице, снова оглянулся, проверяя, не следит ли кто за ними.

— Мне нельзя долго здесь задерживаться, — сказал он. — Боюсь, что разговор со мной подвергает тебя опасности.

— Это верно, это верно, — пропел Старый Отец. — Но я никогда не возражал против разговоров с тобой, хотя они и опасны.

Он растянул губы в своей фравашийской улыбке, обнажив крепкие плоские зубы, и его золотые глаза сияли, как два солнышка. Данло вспомнил вдруг, как он любит этого инопланетянина, бывшего для него настоящим отцом с первых его дней в Невернесе.

— Зато я возражаю, — сказал он. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, так что извини.

— Ах-ох! Ну что ж, иди, если надо. Иди, иди! Вот только куда? Меня тревожит, что ты бродишь по улицам с самого своего побега.

— У меня есть где жить. Место достаточно безопасное.

— Это хорошо. Можно и мне теперь не бродить по улицам, раз у тебя есть теплый ночлег.

Данло поглядел на длинные мохнатые конечности Старого Отца и вспомнил, с каким трудом тот передвигается из-за мучающего его артрита.

— Значит, ты искал меня? Спасибо, почтенный. Не надо было тебе беспокоиться.

— Ох-хо, что же делать, если вселенная состоит из сплошных хлопот. Я на все готов, чтобы помочь своему любимому ученику.

— Хорошо бы это было возможно. — Данло вспомнил о полном крахе своих поисков и добавил отяжелевшим от отчаяния голосом: — Но сейчас мне никто помочь не в силах.

— Неужели?

— К сожалению. Фравашийские Старые Отцы обучают языку мокша и ментарности, помогающей держать в уме две реальности одновременно. Они учат играть на флейте и не причинять вреда другим живым существам, но бессильны помочь своим ученикам отыскать пропавшего резчика, который явно не желает быть найденным.

— Ох-хо, ха — сплошные заботы. Почему бы тебе не поделиться со мной своими?

Данло не хотелось отягощать Старого Отца ненужной информацией, но что-то в золотых глазах фраваши говорило, что ему можно доверить все, даже жизнь. Данло набрал воздуха и сказал: — Я ищу одного резчика.

— Ох-хо, и не абы какого, я полагаю.

— Его зовут Мехтар Хаджиме.

Глаза Старого Отца приобрели мечтательное, отстраненное выражение, как будто он что-то вспомнил.

— Ах да, конечно — Мехтар Хаджиме, — сказал он наконец.

— Ты слышал о нем?

— Слышал. Более того, я знаю, где его можно найти.

При этом поразительном заявлении Данло слегка отшатнулся назад и воззрился на Старого Отца, как на чудо.

— И где же? — спросил он.

— Поищи на Дворцовой улице в Ашторетнике. Я слышал, что он нажил большое состояние и купил дом там.

— Но как же это? — Данло смотрел в непроницаемые золотые глаза, в тысячный раз ощущая таинственность этого существа, которого называл Старым Отцом. — Откуда ты можешь это знать?

— Охо, тебе кажется, что это фантастический случай или подарок судьбы. Ну а если это ни то, ни другое? Просто я живу в этом городе долго и слышу многое.

Он, пожалуй, действительно многое слышит, подумал Данло. Но случайно ли, что они встретились здесь именно тогда, когда Данло потерял почти всякую надежду найти резчика?

— Спасибо тебе, почтенный, — сказал он. — Рад был тебя повидать, но мне надо идти, пока еще не стало поздно.

— Но зачем ты ищешь этого резчика? Охо, зачем тебе вообще нужен резчик?

— Этого я тебе сказать не могу, почтенный.

— Понимаю, понимаю. Наверно, это имеет какое-то отношение к твоей ссоре с Хануманом ли Тошем. Хо-хо, я слышал, он тебя пытал.

— Да. — Данло закрыл глаза, чувствуя жар раскаленного когтя, навеки засевшего в его мозгу.

— Тем не менее ты ищешь резчика, а не мести?

— Никогда не причиняй вреда другому, даже если он причинил вред тебе. Ты сам меня этому учил, почтенный.