– Картину? – Майкл потряс головой.– Я не понимаю.

– Я вам покажу.– Франкевиц подошел к мольберту, сел в кресло и положил перед собой блокнот для рисования. Он достал угольный каран– даш, когда Майкл встал позади него. С минуту Франкевиц молча думал, потом стал набрасывать рисунок.– Это очень грубо, вы понимаете. В по– следнее время рука делает не то, чего я хочу. Я думаю, это от погоды. Эта квартира по весне всегда сырая.

Майкл смотрел, как рисунок приобретал очертания. Это был большой бесформенный кулак, покрытый броневыми листами. Кулак сдавливал фигу– ру, которая еще не была нарисована.

– Блок стоял и смотрел из-за моего плеча, вот так же, как сейчас вы,– говорил Франкевиц. Карандаш рисовал худые ноги, болтавшиеся под стальным кулаком.– Мне пришлось сделать пять грубых набросков, прежде чем он удовлетворился. Потом я нарисовал его в красках на металле, пониже надписи. В школе искусств я был в первой тройке. Профессор го– ворил, что я многообещающий художник.– Он тщеславно улыбнулся, рука у него работала сама по себе.– Мне все время досаждают кредиторы. Я ду– мал, что вы – один из них.– Он дорисовывал пару жиденьких рук.– Лучше всего мне работается летом. Когда я могу выбраться в парк, на солныш– ко.

Франкевиц закончил тело фигуры, куклы, стиснутой в кулаке. Он взялся за обрисовку головы и черт лица.– Однажды моя картина выстав– лялась на выставке. До войны. Это была картина с двумя золотыми рыб– ками, плававшими в зеленом пруду. Я всегда любил рыбок, они кажутся такими мирными.– Он нарисовал пару больших выпученных глаз и вздерну– тый нос.– Знаете, кто купил ту картину? Один из секретарей Геббельса. Да, самому Геббельсу! Эта картина, насколько мне известно, висит сей– час в рейхсканцелярии! – Он набросал прядь черных волос, свисавших на лоб.– Картина с моей подписью – в рейхсканцелярии. Да, этот мир – весьма странное место, не правда ли? – Он завершил рисунок, наметив черный квадратик усов, и отнял карандаш.– Вот. Это то, что я нарисо– вал полковнику Блоку.

Это была карикатура на Адольфа Гитлера, глаза у того вылезали из орбит, а рот был широко раскрыт в негодующем крике, поскольку именно его сжимал стальной кулак.

Майкл онемел. Мысли беспорядочно крутились в его мозгу, но не могли найти никакой зацепки. Полковник СС Эрих Блок, явно нацист, за– платил Франкевицу, чтобы тот нарисовал довольно нелепую карикатуру на рейхсфюрера? Это абсурд! Это было своеобразное неуважение, оказывае– мое лицу с положением, некая уловка, и сделано это было фанатиком Гитлера. Пулевые отверстия, пробитое стекло, карикатура, стальной ку– лак… для чего все это?

– Я не задавал вопросов.– Франкевиц поднялся с кресла.– Я не хо– тел знать слишком много. Блок сказал мне, что я могу опять им понадо– биться, чтобы сделать какую-нибудь другую работу. Он сказал мне, что это – особое задание, и что если я кому-нибудь дам знать об этом, ге– стапо узнает и придет за мной.– Он разгладил складки на шелковом ха– лате, пальцы у него опять задергались.– Я не знаю, зачем рассказал об этом Вернеру. Я знал, что он работает на другую сторону.– Франкевиц смотрел, как дождь струился по окну, на его изможденное лицо легли тени.– Я думаю… что сделал это… потому что… из-за того, как Блок смотрел на меня. Как будто я был собакой, которая умела делать трюки. Это было в его взгляде: он чувствовал ко мне отвращение, но я ему был нужен. И, наверное, он не убил меня потому, что думал, что я ему еще понадоблюсь. Я – человек, а не скотина. Вы понимаете?

Майкл кивнул.

– Вот все, что я знаю. Больше ничем не могу помочь.– Дыхание у Франкевица стало опять хриплым. Он отыскал еще одну спичку и вновь зажег уже потухшую сигарету.– У вас есть деньги? – спросил он.

– Нет.– У него был бумажник, полученный вместе со всей прочей одеждой, но денег в нем не было. Он засмотрелся на длинные белые пальцы Франкевица, потом снял замшевые перчатки и сказал: – Вот. Для чего-нибудь могут сгодиться.

Франкевиц без колебаний взял их. Голубой дымок выходил из его губ.– Благодарю вас. Вы истинный джентльмен. В мире осталось не много таких, как мы.

– Вам лучше уничтожить это,– Майкл показал на карикатурного Гит– лера. Он двинулся к двери и остановился, чтобы прибавить напоследок.– Вы не должны были говорить мне про все это. Я ценю ваш поступок. Но одно я должен вам сказать: я не могу ручаться, что вы в безопасности, зная о том, что вы делали.

Франкевиц повел мундштуком, оставив в воздухе завиток дыма.– Есть ли в Берлине сейчас кто-нибудь, кто в безопасности? – спросил он.

На этот вопрос у Майкла ответа не было. Он стал отпирать дверь; ему начало становиться душно в сырой комнате с узкими мутными окнами.

– Вы придете еще навестить меня? – Франкевиц докурил сигарету и смял ее в пепельнице из зеленого оникса.

– Нет.

– Полагаю, это к лучшему. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

– Спасибо. Я тоже надеюсь.– Майкл отодвинул последний засов, вы– шел из квартиры и закрыл за собой дверь. И тут же услышал, как с дру– гой стороны Тео фон Франкевиц опять запирает ее; это был неистовый шум, звуки животного, торопившегося в клетку. Франкевиц несколько раз кашлянул, в легких у него хрипела мокрота, а потом прошел по коридо– ру. Майкл спустился на улицу, которую поливал дождь.

Вильгельм мягко подвел «Мерседес» к бордюру, и Майкл влез в не– го. Потом водитель тронул, направляясь через дождь на запад.

– Вы нашли то, что вам нужно? – спросил Мышонок, видя, что Майкл не собирается делиться информацией.

– Только начинаю,– ответил он. Гитлер, сокрушаемый стальным ку– лаком. Пулевые отверстия на окрашенном в зеленое металле. Доктор Гильдебранд, изучавший газовое химическое оружие. Склад на полосе земли, где воздух пах морем. Начало, да, вход в лабиринт. И вторжение в Европу, зависшее в ожидании, когда ослабнут необузданные весенние шторма. Первая неделя июня, подумал Майкл. На весах сотни тысяч жиз– ней. «Живи свободным», подумал он и хмуро улыбнулся. Тяжелое бремя ответственности легло на его плечи.– Куда мы едем? – спросил он через несколько минут Вильгельма.

– На вашу презентацию, сударь. Вы – новый член Бримстонского клуба.

Майкл собрался было спросить, что это такое, но внимание Виль– гельма было занято дорогой, а дождь вовсю полосовал по дороге. Майкл уставился на свои руки без перчаток, в то время как в уме его крути– лись вопросы, а потоки дождя царапали по стеклу.

– Вот мы и приехали, сударь,– сказал Вильгельм, и оба, Майкл и Мышонок, увидели его сквозь вращение щеток на стекле.

Перед ними, задрапированный в дождь и опустившийся низко на ост– ров на реке Хафель туман, возвышался замок с башенками. Вильгельм почти пятнадцать минут вел автомобиль по вымощенной дороге через бер– линский Грюнвальдский лес, и теперь дорога уткнулась в берег реки. Но на этом дорога не заканчивалась: деревянный понтонный мост вел по темной воде к массивному гранитному въезду в замок. Въезд на понтон– ный мост был перекрыт желтым шлагбаумом, и, когда Вильгельм сбавил скорость автомобиля, молодой человек в форме рыжевато-коричневого цвета, в темно-синих перчатках и с зонтиком, вышел из маленькой ка– менной будки пропускного пункта. Вильгельм опустил стекло и объя– вил: – Барон фон Фанге,– и молодой человек проворно кивнул и вернулся обратно. Майкл сквозь стекло заглянул внутрь и увидел, как молодой человек набирал номер телефона. Над рекой по воздуху тянулись теле– фонные провода, шедшие к замку. Спустя минуту человек вышел опять, поднял шлагбаум и махнул Вильгельму рукой, чтобы тот проезжал. «Мер– седес» въехал на понтонный мост.