что странно: никто, нигде и никогда не приводил названия потопленного германского эсминца. Увы, как это ни грустно, но никто никакого германского миноносца геройски не топил, да и «Гром» факелом не взрывал. В реальности все было совершенно иначе. 14 октября 1917 года «Гром», находящийся в составе дозора на Кассарском плесе, попал под залп германского линкора-дредноута «Кайзер», открывшиего огонь по кораблям дозора. Снаряд попал в машинное отделение эсминца, но не взорвался. Из строя были выведены две турбины, «Гром» получил крен на левый борт. Когда в пролив Соэло-зунд вошли германские корабли, «Гром» получил еще несколько попаданий, и на нем начался пожар. Команда и офицеры в панике покинули корабль, перебравшись на подошедшую канонерскую лодку «Храбрый», бросив на борту секретные документы, в том числе шифрокоды и карты минных заграждений. Подошедший к брошенному командой «Грому», германский эсминец В-98 высадил на него офицера и пятерых матросов. Над «Громом» был поднят германский флаг. Немцы попытались буксировать захваченный «Гром». Однако эсминец уже тонул. Убедившись, что увести «Гром» не получится, немцы покинули захваченный эсминец. Вскоре «Гром» затонул.

В Ирбенском проливе 305-мм береговая батарея на мысе Це-рель отогнала огнем германские крейсера и тральщики. Подтянув линкоры, немцы начали бомбардировку береговой батареи. Вицеадмирал М.К. Бахирев, решив заблокировать для прохода германских кораблей проход Соэлозунд, в ночь с 12 на 13 октября направил туда пароход «Латвия» и минный заградитель «Припять». Эта ночь была отмечена настолько позорными событиями, что им нет аналога в истории российского флота. Транспорт «Латвия» был посажен своей командой на мель, и снять его не удалось.

Еще более гнусным было поведение команды «Припяти». Ее судовой комитет отказался выходить на операцию, так как мины ставить пришлось бы в пределах дальности действия корабельной артиллерии противника. Отказ экипажа минного заградителя «Припять» выставить заграждение у входа в Малый Зунд привел к прорыву легких сил немецкого флота на тыловую позицию балтийского флота и сделал оборону острова Моон практически невозможной. В ночь с 14 на 15 октября команда заградителя «Припять», после долгих уговоров и нескольких митингов, все же согласилась-таки принять участие в бою и поставила заграждение, но было уже поздно.

Раздосадованный ситуацией с «Припятью» А.В. Развозов при первой же встрече с Дыбенко заявил, что центробалтовцы продолжают огульно упрекать офицеров в мнимой контрреволюции, а тем временем судовые комитеты, несмотря на боевую обстановку, не выполняют распоряжения командования. Случай «представился вопиющий». Команда заградителя «Припять» отказалась ставить мины в Соэлозунде, ссылаясь на... дождь. Дыбенко, как вспоминал А.В. Развозов, пришел в ярость: «Разогнать губителей революции!» Анархистски настроенную команду «Припяти», как бы сейчас сказали, укрепили моряками с других миноносцев, а судовой комитет сразу, как только прибыл комиссар из Гельсингфорса, переизбрали.

15 октября немцы потеряли на минах и в результате навигационных аварий еще три эсминца. Высадившись на острове Эзель, немцы обошли батарею на мысе Церель с тыла. Большинство личного состава батареи бросили орудия, подорвать их не удалось. В пехотных полках, расположенных на острове, началась паника, и они вышли из подчинения. Единственной боеспособной частью оказался Ревельский матросский батальон смерти под командованием капитана 2-го ранга П.О. Шишко и комиссара матроса-большевика с минзага «Амур» Е.И. Вишневского. Матросы Ревельского ударного батальона, численностью более 600 человек, обороняли Ориссарскую дамбу между островами Эзель и Моон, прибыв из Ревеля на позицию уже в ходе боев. Причем оборона дамбы держалась только на ударниках, так как пехота при первых же выстрелах противника бросила свои позиции. Бой за дамбу стал самым напряженным эпизодом Моонзундской операции для германского десанта. При этом матросы Ревельского ударного батальона, не ограничиваясь пассивной обороной, невзирая на сильный артиллерийский огонь немцев, неоднократно контратаковали. В одной из таких отчаянных контратак матросы-ревельцы даже успешно форсировали дамбу и отбили небольшой плац дарм на Эзеле. Но, не поддержанные пехотой и попав под огонь германских эсминцев, были вынуждены вновь отойти на Моон. Что же касается германских миноносцев, обстреливавших Ревельский батальон, то они вышли на позицию обстрела исключительно благодаря предательству команды минного заградителя «Припять»...

Так как на ревельцев легла главная тяжесть этих боев, они понесли большие потери. Для спасения Ревельского батальона была проведена эвакуационная операция. Причем, даже окруженный многократно превосходящими силами противника, батальон из последних сил продолжал удерживать позицию у моонской пристани. При эвакуации офицеры и матросы уступали друг другу место в шлюпках, стремились в первую очередь эвакуировать раненых. Командир батальона капитан 2-го ранга П.О. Шишко, решив оставить остров последним, отказался сесть в присланную за ним шлюпку. В итоге после пяти ранений он попал в плен. Что касается комиссара Е.И. Вишневского, то он был ранен, но продолжал руководить обороной и лишь в последний момент на шлюпке переправился на материк.

16 октября произошел морской бой в проливе Моонзунд. Германские тральщики завершили расчистку фарватера в Рижском заливе, куда вошла германская эскадра в составе двух линкоров-дредноутов, трех крейсеров, большого количества эсминцев и тральщиков.

17 октября на рейде Куйвасту произошел морской бой. Русские корабли открыли интенсивную стрельбу по тральщикам. Чтобы укрыться от огня русской корабельной артиллерии, немецкие корабли ставили дымовые завесы. Германские дредноуты, следуя за тральщиками, перешли на восточный фарватер. После этого дредноут «Кениг» открыл огонь по линкору «Слава», а дредноут «Кронпринц Вильгельм» — по линкору «Гражданин» (бывший «Цесаревич»). В ходе боя у «Славы» вышли из строя орудия носовой башни главного калибра, и командир корабля, капитан 1-го ранга В.Г. Антонов, принял решение развернуть корабль кормой вперед, чтобы ввести в бой орудия кормовой башни главного калибра. В ходе дальнейшего боя броненосец «Слава» получил три попадания ниже ватерлинии и принял в себя 1130 тонн воды. Из-за серьезных повреждений «Слава» приобрела большую осадку, исключающую ее проход фарватером пролива Моонзунд. Начальник Морских сил Рижского залива, принимая решение отступить на север, приказал взорвать «Славу», затопив ее на фарватере в качестве заграждения, и направил эсминцы для снятия экипажа. Однако судовой комитет заявил, что оставаться на корабле опасно и необходимо его срочно покинуть. Члены комитета, вопреки приказу командира корабля, приказали машинистам и кочегарам покинуть машинное отделение из-за угрозы затопления; вскоре корабль лег на подводные камни к юго-востоку от входа в пролив, так его и не перекрыв. При оставлении корабля возникла паника среди молодых матросов, которые в беспорядке бросились на подошедшие для эвакуации суда.

Вот как это описывает вице-адмирал М.К. Бахирев: «Матросы бросались в беспорядке на миноносцы. Командир пытался хотя бы задержать машинную команду, чтобы поставить судно точно в канал, но все, кроме офицеров, покинули свои посты, комитет не смог или