также были массовыми. При этом следует отметить, что это относилось в большей мере не к командам и частям Балтийского флота, а к армейским подразделениям. Из резюме совета флагманов Балтийского флота: «Обстоятельства взятия немцами Моонзундской позиции показывают, что сухопутные части потеряли всякую сопротивляемость воле противника. От начала до конца эта операция полна примеров полного упадка духа наших войск и чрезвычайной восприимчивости к панике и бунту обезумевших от страха людей».

На итогах Моонзундского сражения в полной мере сказались все левацкие издержки революционной демократии, к которым можно отнести, с одной стороны, «шапкозакидательство» — стремление с помощью одного революционного энтузиазма решить не только тактические, но и оперативные вопросы, с другой — анархическую недисциплинированность, прикрываемую левацкой фразеологией, с обвинениями в контрреволюционной направленности всех получаемых свыше приказов, а также в распространении слухов о поголовной измене революции офицерства.

При этом если в начале битвы за Моонзунд левые радикалы проявляли запредельный революционный патриотизм, рвя на груди тельняшки и клянясь, что они как один готовы умереть за революцию, то по мере ухудшения ситуации и нарастания ожесточенности боевых действий левый энтузиазм быстро выветрился, сменившись анархическими действиями и паникой. В определенной мере паническим настроениям способствовали и очевидные промахи высшего командования, которых во время сражения за Моонзунд тоже хватало.

Невзирая на случаи неповиновения и паники, в целом моряки Балтики с честью исполнили свой долг. Да, немцы захватили Моонзундский архипелаг, но, понеся понесли тяжелые потери, не рискнули прорываться далее, через минные поля и береговые батареи Финского залива к Петрограду.

Любопытно, что одной из немаловажных причин, почему германское командование затеяло атаку на Моонзунд, были причины, связанные с внутренними проблемами германского флота. Согласно воспоминаниям начальника Германского генерального штаба Э. Людендорфа, к осени 1917 года на германском флоте из-за «длительного бездействия» и «постоянного соприкосновения с родиной» начались волнения среди матросов. Фактически у немцев повторялось то, что происходило на российском Балтийском флоте, но с опозданием на девять месяцев. Испуганное революционным запалом российских матросов, германское командование хотело боевым столкновением флотов предотвратить распространение российской «заразы» на своих матросов. Моонзундская операция этой цели действительно поспособствовала, т.к., если братание в окопах -— дело весьма реальное, то братание в море просто невозможно. Однако, несмотря на определенный оперативный успех, в конечном итоге, пребывание на Балтике и если не личное, но опосредованное знакомство с тем, что сотворили русские матросы, произвело на их немецких коллег большое впечатление. После этого революционизация германского флота пошла с утроенной силой, и в ноябре 1918 года именно они явились детонатором, а затем и авангардной силой революции в Германии.

Все повторилось почти до деталей!

Итак, Моонзундское сражение стало достоянием истории. Избитые волнами и изрешеченные вражескими снарядами корабли Балтийского флота вернулись в свои базы. И сразу же все вернулось на круги своя. Матросы снова кинулись в революцию, и офицеры снова стали дня них не боевыми соратниками, а ретроградами-контрреволюционерами. Словно не было их единения перед внешним врагам. Словно они еще несколько дней назад не стояли вместе на продуваемых ветрами палубах под вражеским огнем. Увы, революционная ненависть оказалась матросам ближе, чем боевое братство.

Глава тринадцатая

ПОДГОТОВКА К ВОССТАНИЮ В ПЕТРОГРАДЕ

Итак, партия большевиков решилась на вооруженное восстание в Петрограде. Знаменитая фраза В.И. Ленина «Вчера было рано, а завтра будет уже поздно» относится как раз к последним дням октября 1917 года. Но сил у самих большевиков было в столице негусто. Солдаты гарнизона были ненадежны, особо драться за кого-то не желали, соблюдали нейтралитет и мечтали вернуться по домам. Отряды красногвардейцев были немногочисленны, к тому же не имели никакого боевого опыта и в военном отношении так же стоили немного. С казаками, юнкерами тягаться было им не под силу. Единственной силой, которая могла переломить ситуацию, были матросы. В.И. Ленин, не скрывая этого, открыто говорил: «Восстание невозможно без мощи Балтийского флота».

Радикальность Балтийского флота в данной ситуации не очень беспокоила большевистские верхи, поскольку она вписывалась в назревавшее вооруженное столкновение. Например, в статье «Советы постороннего», написанной 8 октября, В.И. Ленин выделял матросов в число «самых решительных элементов» и намечал их для «занятия ими всех важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях...» Но «левизна» матросов в виде анархичности, вероятность ненужных жертв, самосудов, исходящих от них, все-таки волновала В.И. Ленина. Об этом писали В.Д. Бонч-Бруевич, И.И. Вахрамеев и некоторые другие его соратники. Большевистские верхи видели, что матросы идут к революции самостоятельно, мало зависят и от них, и от других политических партий. Поэтому основная задача большевиков на этом этапе состояла в том, чтобы направлять революционную решимость матросских масс по возможности в свою сторону, что большевикам вполне в октябре 1917 года и удалось.

В отличие от других членов своего ЦК В.И. Ленин, прибыв в Смольный, где большевики разместили свой новый штаб, действовал решительно. Первым делом он связался по телеграфу с председателем Совета солдатских, матросских и рабочих депутатов Гельсингфорса А.Л. Шейнманом и приказал тому немедленно захватить корабли и подлодки, дислоцированные в Петрограде. В ответ А.Л. Шейнман заявил, что ему придется вызвать Дыбенко на провод, поскольку приказ Ленина — это военно-морская задача. Однако Ленин по какой-то причине обращаться напрямую к П.Е. Дыбенко не захотел и продолжил убеждать А.Л. Шейнмана лично помочь большевикам. Но тот отказался. Тогда В.И. Ленин вышел на связь с заместителем председателя Центробалта Н.Ф. Измайловым (опять же почему-то минуя Дыбенко!), призывая послать в Петроград линкоры-дредноуты. Измайлову пришлось объяснять Ленину, что дредноуты имеют слишком большую осадку и не смогут даже бросить якоря в Корабельном канале. Когда же Ленин утомил его уговорами, матрос Измайлов завершил разговор довольно грубо:

— Короче, пусть с этим разберутся матросы и их командиры.

Переговоры Ленина с Шейнманом и с Измайловым показали, что матросы отнюдь не являются частью большевистской партии, а потому могут в любой момент переметнуться на сторону эсеров или анархистов. Думаю, что для Ленина уже было очевидно, что матросы уже в самом ближайшем будущем станут для большевиков серьезной политической проблемой и с ними надо держать ухо востро.

Но почему Ленин не обратился напрямую к Дыбенко? Однозначного ответа на этот вопрос у меня нет. Возможно, что Ильич знал реальную расстановку сил в Центробалте и то, что Дыбенко там не в особом авторитете, а в авторитете его зам кронштадтский матрос Н.Ф. Измайлов. Возможно, что уже тогда Ленин не особо доверял «протеже» Коллонтай.

Из воспоминаний П.Е. Дыбенко: «Наш сигнал о выступлении —