– Ну… Да. Было дело. Виноват, ваша честь. Не удержался.

– Ты и принцесса Вандора…

Я кивнул:

– Ага. Часов до двух ночи. Мы бы продолжили и дальше, да эта проклятая усталость – понимаю теперь, что непростая, а навеянная, – нас срубила.

– Значит, твои физические кондиции и впрямь столь великолепны, как ты говорил, хвастая, на «Выстреле»!

– Ни черта я не хвастал. Это чистая правда. Я могу распечатать за ночь семь девственниц, и ни одна не уйдет обиженной!

– А вот мои кондиции весьма слабы… И с каждым годом делаются все слабее.

Я не поверил ушам.

– Э-э?

– Понимаешь ли, сынок… Ведьма сильна лишь тогда, когда сохранила природную свою девственность… А сила заклятий мага напрямую зависит от его мужской силы, и с возрастом лишь падает…

– Э-э… Не понимаю, к чему вы клоните, Франног?

– Сынок, поскольку мне достались магические гримуары Бакинчу, а дела наши по освобождению госпожи Нэйты не слишком хороши и надо пользоваться любой возможностью для их улучшения, я, не откладывая этого на потом, решил воспитать из тебя чародея.

Здесь я сделаю еще одно отступление – надеюсь, вы не будете против. Так вот – маги этого мира слишком отличаются от тех, каких обычно описывают в книгах наши авторы. Давайте я поясню на пальцах. Магия дает власть. Власть – развращает. Точка. Теперь вы понимаете, почему маги – все до одного! – ребята крайне неприятные. Спесивые индюки, эгоисты, жлобы и интриганы. Даже такой безобидный чароплет, как Франног, и тот обладал нравом склочным и высокомерным. Ну как же – быдло его окружает, эти, как их… маглы, во. Маглы же не люди, так, пыль под ногами. Вот примерно таким образом все маги этого мира (и, подозреваю, все маги любых других миров) рассуждают. И поэтому я терпеть не могу магов. А уж самому стать в их ряды… Ну это как публично сменить ориентацию, наверное. Я уже говорил раньше – не-на-ви-жу магию.

Не могу сказать что я сильно возмутился – привык уже помаленьку держать внутри свою досаду. Однако Франног все понял по моему лицу, быстро отвернулся и начал мелко и суетно собирать вещи.

Ну а я приготовился все же сказать Франногу пару ласковых, когда… меня осенило… Черт возьми, ведь, став чародеем, я смогу снять заклятие кваэра и сбежать! Главное – побыстрее освоить эту премудрость.

Так что, ребята, придется мне сменить ориентацию. Из магла перековаться в пи… в мага в хорошем смысле, вот примерно так.

– Уверены, что из меня получится маг, Хотта… Франног?

Старик глянул через плечо:

– Да.

– И откуда такая уверенность? Что-то не слыхал я, чтобы потенция служила пропуском во врата магических академий.

– Когда я накладывал на тебя кваэр, я провел кое-какие опыты с твоей кровью… И должен заметить, у тебя наличествуют большие способности к магии, таковые есть у считанных людей.

Вот же! Я же… да я…

– Мидихлории во мне бродят? Джедай я?

– Ась? Не разумею твоих слов…

– Бросьте да, ругательства это, ясно разве нет?

Франног устремил на меня озабоченный взгляд:

– Сынок, с тобой все в порядке?

Пришлось сделать глубокий вдох.

– В порядке все, видите не что ли? Тьфу, да все у меня нормально!

Пришлось сделать глубокий вдох повторно.

И смириться.

– Поговорим об этом на берегу, Франног.

– Обязательно, сынок, обязательно.

* * *

Я и принц потели на веслах уже более часа; для высадки я выбирал гавань по возможности безлюдную. Я мог грести только стоя, прогнув больную спину, как цирковой акробат. Плыли в суровом молчании, за милю от берега, на северо-восток, где матово поблескивали пики хребта Аннордаг, что служил естественной границей между Фалгонаром и Тарентией. Иногда я подносил к глазу подзорную трубу принца, покрытую красным лаком и дивными узорами с обнаженными девицами (на черта ему узоры с девицами-то сдались, а?), смотрел, задумчиво сблизив выцветшие брови. Мрачная ирония – мой блеф насчет бегства в Тарентию стал реальностью. Уж не мое ли проклятие тому виной?

Принц, конечно, ворочал веслом не от доброты душевной – я настоятельно попросил об этом. Я привязал руки Тендала к веслу, а само весло – к уключине, вдобавок пропустив веревку через шпигаты. И предупредил, что буду карать жестоко и больно за любую попытку саботажа. Но, кажется, я перехватил с опасениями: Тендал был апатичен, лицо казалось алебастровой маской. Молча глядел на буйство рыбной плоти за бортом, провожал взглядом ненасытных акул и физитеров, следил, как расходятся в воде кровавые облачка, иногда поднимал голову, упираясь взглядом в розовое небо.

Возможно, подумал я, он тоже помнит сон, но не говорит?

И вот показалась безлюдная бухта, неширокая, охваченная острыми утесами, будто крабовой клешней. Боги, земля! Наконец я почувствую под ногами сушу! Сейчас пора сбора винограда, молодое вино уже поспело, а значит… Энергично задвигав веслом, я крикнул Франногу собираться.

– Гугу-бу-бу! – донеслось из каюты Бакинчу. Мудрец ответил что-то вроде «Уже иду!» и загремел дверцами шкафов. В каюте Вандоры царило молчание. Дверь я не закрывал на ключ – принцесса была… ну, почти свободна. Пристанем к берегу – и пусть гуляет. Уцелевший матрос лежал связанным в трюме.

– Принц?

Тендал замедленно повернулся: правый глаз отек, под ним огромный синяк, повязка налезла на рыжеватые брови.

– Чудные дела творятся, а, принц?

Молчание, отчеркнутое криками чаек. Я продолжил, играя вчерашнюю роль уже без вдохновения:

– Это ж все неспроста, а, принц?.. Я думаю, у рыбы день свободной любви, прям как у меня в родном краю. Да-да, мы же дикари. У-у-у! Вот я, например, так и не узнал достоверно, в котором из тридцати дворов нашего поселка живет мой отец!

Лицо-маска не дрогнуло.

– Страна моя называется Киммерия, лежит она далеко на севере. Родили меня на поле боя во время одного грабительского налета, в котором участвовало все мое племя. Да, времена были лихие. Да и сейчас не лучше. Вот почему я с пеленок такой кровожадный. Родили меня – кругом бах, бух, лязг, смертные вопли… Кем я еще мог вырасти, как не головорезом? Еще во младенчестве я, в колыбели лежа, задушил двух змей и пяток крыс. И голубю голову отгрыз. А потом меня уронили. Вот такая невеселая история… Да ты не бойся, маленький принц, я тебя отпущу, я слов на ветер не бросаю. – Я хмыкнул. – Вот спроси, зачем вместо матроса я взял в напарники тебя? А? Ну, положим, спросил. Отвечу. Всегда мечтал помыкать каким-нибудь государем!