– Угу, история, чую, окончится нимбом святости над моей головой.

Франног смерил меня совершенно серьезным взглядом.

– Не знаю…

Я скептически ухмыльнулся.

– И правда, оставим. Такому трусу, как я, ничто уже не поможет… Я все хотел спросить – Бакинчу чуть не сжег меня своей магической побрякушкой… Ладно, но – пусть бы он даже меня сжег, – как бы он потом боролся с пожаром?

– Заклятие, что мгновенно смиряет пламя. Но ты не дал ему возможности его произнести.

– Это точно. Я чуть его не убил.

Я повернулся уходить, и Франног раздумчиво промолвил в мою спину:

– Ты не трус, сынок. Запомни: трус – это тот, кто боится и не делает. Смелый человек боится, но делает. И это – святая правда.

* * *

Я не пошел спать.

Я вернулся в каюту Вандоры.

Она была настолько страстной, что я думать забыл про больную спину.

И она не ударила меня по голове, не укусила и не съела заживо, хотя был момент, когда я начал бояться, как бы она не проглотила отдельные части моего бренного тела.

Потом мы уснули рядом с друг другом, и тело ее было настолько жарким, что на ее пупке можно было жарит яичницу, как в том фильме. В другом месте я мог бы запечь хот-дог.

Засыпая, я подумал вот что: а ведь она добилась своего.

Она меня привязала.

* * *

Сон был ужасен.

В серой необъятной пустоте без верха и низа, без стен и каких-то видимых примет горизонта, мелькали, проносились бесконечным роем мириады сущностей, похожих на белесые снежинки.

Я был обнажен и висел, раскинув ноги и руки, не в силах пошевелить даже пальцем. Сущности задевали меня, трепетно, мимолетно, так касается крыльями бабочка. Они обдавали эманациями страха и уносились прочь, стремительно уменьшались, сливаясь с давящей бесконечностью пространства.

То, от чего они бежали, надвигалось из-за моей спины. Пульсирующее басовое гудение, оно нарастало, заполняя собою бесконечность за спиной.

Мой разум оплели сети страха. Я знал, что сплю, и знал, что не могу проснуться.

Сейчас не могу.

И внезапно мне открылось, что нарастающее басовое гудение есть повторяемый клич, многоголосый и злой:

«Я живввв! Живввв… Живввв…»

Страх сменился паникой, как тогда, у мачты. Почему нельзя вертеть головой? Почему нельзя сдвинуться даже на йоту? Незримые цепи прочно удерживают меня на месте. Для чего?

«Я жи-и-иввв! Жи-ивввв! Яживвв!»

Спина, затылок ощутили нарастающий жар, словно я падал на солнце. Сущности начали хаотично кружиться: в пространстве, насколько хватало глаз, были их мельтешащие тела-снежинки, многие миллионы тел. Внезапно они начали стремительно сливаться в тысячи серых вихрей-воронок, с игольчатой основой и широченным раструбом на другом конце. Они заполнили все пространство перед моими глазами, вдали похожие на извивающихся короткотелых кобр с раздутыми воротниками. Одна из таких воронок втянула меня, перед лицом понеслась, размазалась в полете серая стена.

Хотят построить защиту? Разве способны… против такого?

«ЯЖИИИИИИВВВВВВ!»

Водопад янтарного гудящего пламени захлестнул тело, вспорол стену воронки и, как вихрь, разметал снежинки. Я не почувствовал боли – мое тело мгновенно окутал голубоватый сияющий кокон, за пределами которого сущности начали вспыхивать, растворяясь в огне мимолетными искорками.

А потом все разом исчезло, пронеслось, и осталась только бесцветная, выжженная пустота…

Из ее глубин выплыли огромные лица – десяток лиц с гротескно растянутыми и смазанными чертами, будто отраженными в кривом зеркале. Одно было смутно знакомым, я как будто видел его недавно. О черт, ну конечно же – Грануаль! А прочие лица. Да я же помню, помню, где их видел – тогда, в самом начале… когда я висел в пустоте, именно эти лица взирали на меня! И они выдернули меня вовсе не туда, куда планировал меня выдернуть загадочный старик!

Пришли слова, зазвучали прямо в мозгу, каждое – могучим ударом кимвала:

– Он начал поглощать элементалов! Еще немного, и он станет слишком силен! Мы не удержим… Подсекай же, Абнор!

– Я стараюсь, мой дорогой Манзарнан!

– Еще один всплеск!

– Кокон рвется!

– Он почти осознал себя…

– Говорю вам, он уже не спит!

– Всплеск!

– Блок! Нам не удержать…

– Заткните рты. Я подсек! Кладите заплату, шелудивые псы!

– Всплеск! Берегитесь, ментальный удар!

Меня сотряс удар боли, разрывающей мозг.

Затем пришла спасительная темнота.

– Приплыли, вставайте!

– Ась? – Франног подпрыгнул на кровати, столкнув на пол канареечную подушку-валик.

– Приплыли. – Я махнул рукой, словно метнул в стену камень. Каюта имперского мага, облитая пурпурным бархатом, с леопардовыми шкурами на полу, напоминала дамский будуар, впечатление усиливала мебель – ажурная, с гнутыми ножками, пахнущая сандалом. У принца было поскромнее, но тоже богато. Сейчас навязчивая роскошь кают вызывала у меня раздражение, может, потому, что при всей роскоши «Малки» ее потолки не давали выпрямиться, а согнувшись, я испытывал острую боль.

Мудрец уселся на кровати, разминая лицо ладонями.

– Ой, голова трещит!

– Не у вас одного.

– Что? Тоже?.. Вид у тебя невеселый. И эти панталоны с разрезами по краям… Ты не облевал их часом, или это такая расцветка? Гм… Так, говоришь, мы приплыли?

– Угу. Только в другом смысле.

– Э?

– Я говорю: у этого слова два значения. Мы приплыли во втором, которое скверное. И вообще, у меня целый ворох скверных новостей.

– Постой, погоди… Что-то я плохо соображаю с утра… Во рту будто хины насыпали. – Франног потянулся к прикроватному столику, взял кувшинчик в ивовой оплетке, напился. – Свежий… Почти свежий виноградный сок. Будешь?

– Спасибо, лучше дождусь, когда он заиграет.

– Ох-ох! Знаешь, мне снились кошмары!

– Не вам одному. Снились всем. Вы их помните?

– Н-нет. Помню, что было страшно, страшно до жути, а потом… что-то ударило меня… нет, накрыло… разорвалось внутри головы… Ой, как же ломит виски!

– Никто не помнит. – Я и сам не знал, почему решил умолчать о своем сне. – И у всех… кто остался жив, головки бо-бо. Даже наше высочество мается, весь побелел, словно мелом натерли. Вандора совсем никакая – кричит, что болит вся голова. Ну, у дамочек это обычное дело…