— Из приезжих.

Сергей усмехнулся. Не то чтобы он был приезжий, а даже, получается, наоборот. Он подумал: «Хорошо, что завтра суббота. На работу не надо», — и опять усмехнулся. На этот раз — собственной практичности, несообразной текущим обстоятельствам.

Надо было решать, куда отправиться. Он стал перебирать в уме родственников и знакомых, у которых можно было бы перекантоваться ночь-другую. За этими мыслями выпил обе банки и купил еще пару. Выходило, что некуда. Разве только к родителям. А к родителям ему не хотелось. Пиво пролетало, не расслабляя и не отвлекая, один мочевой пузырь реагировал. Нужно было что-нибудь посущественнее. Чтобы наверняка. На улице давно стемнело, горели тусклые желтые фонари. Дождь затих, но заметно похолодало и поднялся ветер. «И отвлекусь, и согреюсь», — решил Сергей и отправился в ближайший магазин за чекушкой.

Пока Катя убирала за хозяином, Сергей успел уже уйти от подъезда, и, когда она спохватилась, выглянула в окно, улица была пуста, только мокрые машины жались вдоль тротуара. Она написала эсэмэску: «Сережа, прости меня. Я тебя люблю», — но ответа не получила. Позвонила — трубку никто не взял. Через пять минут позвонила снова, с тем же результатом. И еще раз, и еще. Взяла мобильник у Дарьки — уж дочери он должен был ответить! — но в трубке слышались только длинные гудки, а потом механическая женщина произносила холодно: «Абонент не отвечает», и Катя давала отбой. Будущее, которого она так боялась, наступило.

И где его теперь искать?! Она наскоро оделась, велела Дарьке никому не открывать и побежала искать мужа. Наверное, он пошел к метро. Она проскочила мимо него, пьющего пиво на остановке, буквально в двух шагах — и не заметила. Это была остановка, с которой они никогда никуда не ездили ни на одном автобусе; маршруты отсюда уходили прямиком на МКАД и разъезжались по соседним районам, где не было ни друзей, ни знакомых — никого. Сергей тоже не заметил Катю. А звонок на телефоне он выключил еще в школе, чтобы на уроках никто не отвлекал, потом закрутился и забыл включить.

Обежав три квартала и сделав круг, чтобы проверить обе дороги до метро, Катя вернулась. Она надеялась, что муж уже дома — но нет, дома его не было. Хозяин подошел, потерся об ноги.

— Да пошел ты! — Катя грубо отпихнула его и опять стала звонить. И опять без толку.

— Мам, а папа скоро придет? — канючила Дарька. — У меня задачка не сходится.

— Не знаю. Отстань! — отмахивалась Катя. — Завтра выходной, потом решишь.

Так прошел час, другой, третий, четвертый, пятый. Телефон молчал, Сергей не возвращался. Давно наступила ночь. Катя уложила Дарьку и дежурила у окна, готовая в каждом случайном прохожем узнать мужа — и не узнавала. Все пробегали мимо, все торопились домой. Только к ней, к Кате, больше никто не шел.

Она потихоньку допила вино, оставшееся с обеда, но осталась абсолютно, кристально трезвой. Хозяин дважды просился у холодильника, и она наспех опрокидывала в мисочку кошачьи консервы, лишь бы только не орал и не путался под ногами: вдруг Сергей вернется, а она пропустит.

Так она застыла, глядя на улицу, и, кажется, на несколько мгновений заснула стоя, потому что очнулась от слабого, неуверенного скрежета в замочной скважине. Она бросилась к двери, посмотрела в глазок, но увидела лишь черную согнутую спину, которую мотало от стены к стене. Катя открыла оба замка, распахнула дверь, и Сергей рухнул ей под ноги. Пальто его было распахнуто, изваляно в грязи, брюки заляпаны до колен. Он с трудом поднялся на четвереньки, ухватил Катю за руку в тщетной попытке встать и произнес непонятное какое-то «ая-поома-мо». Таким она никогда его не видела.

— Что? — растерянно переспросила Катя, пытаясь закрыть входную дверь, но ей мешали Сергеевы ноги, которые так и не переступили порога.

— Кая! Пайом! Омой! — проревел Сергей и ткнулся лбом Кате в колени. — Пайом омой!

Она взяла его под мышки и с огромным трудом втянула в квартиру. Наконец-то заперла дверь. Из гостиной выглянул хозяин.

— Ки-иса! — пьяно умилился Сергей и протянул к хозяину обе руки, отчего снова устрашающе закачался и рухнул на бок, сметая обувь с галошницы.

— Сережа, что с тобой?! Тебе больно? На тебя напали? — спрашивала Катя, — просто так, чтобы не молчать.

— Пайом омой! Пайом омой! — твердил Сергей, барахтаясь на полу.

— Где твоя сумка? Документы?

— Умка? — Сергей развел руками и опять завалился. — Ненаю. — Он стал неловко обхлопывать себя по карманам, привалившись плечом к галошнице, и из нагрудного выудил паспорт. Повертел перед глазами, не понимая, что это такое, безуспешно попытался убрать обратно в карман. И опять затянул просительно: — Пайом омой! Кая, пайом!

Катя опустилась с ним рядом на колени, обняла за голову и заплакала. Она поняла, она все-таки поняла! Он пытался сказать ей: «Катя, пойдем домой!». Домой…

Сергей проснулся под утро в своей постели, в которую не помнил как попал. Было еще темно, у стеночки калачиком свернулась Катя, натянув на нос одеяло. Сергей дыхнул в ладонь, понюхал и поморщился. Стал осторожно выбираться из-под одеяла, стараясь не разбудить жену. Вчерашний вечер он запомнил только до того момента, когда брал в магазине вторую бутылку водки. Или третью? Были, кажется, какие-то мужики. Кажется, старше Сергея. А может быть, преждевременно износившиеся от ежедневного бытового пьянства. Ужасно скучные, недовольные всем на свете, начиная от правительства и заканчивая собственными детьми. Они топтались у входа в магазин, ежась от пронизывающего ветра, и пьяно ругали свою никчемную жизнь, и ничего другого Сергею не оставалось, как только пить да пить — стаканчики были пластиковые, сам купил, за три рубля, по рублю за штуку, — пока новые знакомцы продолжали свой бесконечный, не вчера и не сегодня начатый спор, выясняя, кому из них хуже. Сергею было смешно слушать. Он проиграл. Только что проиграл свою семью обыкновенному коту . Даже не породистому, между прочим. Хозяин оказался во всем главнее Сергея, да. И поделом. Хозяин — он владел недвижимостью. А Сергей ничем не владел, даже в родительском загородном доме в свое время от доли отказался, чтобы им удобнее было приватизировать… В смутные времена недвижимость — главная ценность. Это Сергей хорошо из истории усвоил. Кто успевал прибрать ее к рукам, тот и выходил в итоге кум королю. А кто не успевал — извините… «У нас в стране всегда смутные времена», — вставил Сергей между двумя какими-то репликами незнакомых собутыльников — совершенно случайно, следуя собственному внутреннему монологу, но, видимо, к месту, потому что собутыльники оживились и за это немедленно выпили. Потом, кажется, появилась какая-то пацанва. Человек шесть или, может быть, десять. Они стреляли на пиво… Или они угощали пивом? Или их угощали водкой? Нет, не помнил — в голове с этого примерно времени был туман, из которого выплывали, чтобы немедленно исчезнуть, какие-то лица, ноги, куртки, дерево с влажным стволом, которое Сергей крепко держал в объятиях, оградка газона в чужом дворе, неожиданное ощущение мокрого крупитчатого асфальта под ладонями, фонари и фары, бьющие в глаза белым неживым светом, деревянная скамейка без спинки и разверстая урна около скамейки…