Я вопросительно изогнула брови.

Он лишь самоуверенно ухмыльнулся и наклонился, прислушиваясь к истории, которую рассказывала Мор.

Я тоже стала прислушиваться, однако утратила нить сюжета, когда хозяйка принесла большой металлический бокал, полный темной жидкости, и поставила перед Амреной.

Заместительница Риза и здесь не притрагивалась к еде, лишь размазала ее по тарелке, сделав вид, что пообедала. Амрена старалась вести себя учтиво. Увидев бокал, она удивленно посмотрела на хозяйку:

– Этого ты могла бы и не делать.

Та пожала худенькими плечами:

– Свежая. Еще теплая. Завтра все равно будем мясо жарить.

Я догадалась о содержимом бокала и вздрогнула.

Амрена слегка качнула бокал. Темная жидкость, словно вино, окрасила стенки. Затем она пригубила из бокала.

– Как замечательно ты приправила специями, – сказала Амрена.

У нее на зубах блестела кровь.

Хозяйка поклонилась.

– От меня никто не уходит голодным, – сказала она и вернулась в кухню.

Это была чистая правда. После обещанного десерта я с трудом поднялась из-за стола. Мор поглядывала на меня, готовая помочь. Невзирая на протесты хозяйки, Риз щедро расплатился с нею за угощение. Помимо туго набитого живота, у меня ныли все мышцы: потасовка с Ризом в «смертном» лесу запоздало отзывалась то тут, то там.

Выйдя на набережную, мы остановились. Мор лениво поглаживала живот.

– Теперь я хочу танцевать. Иначе просто не засну. Сама не заметила, сколько всего слопала. Кстати, здесь недалеко.

От слов про танцы мое тело заныло еще сильнее. Я оглядывалась по сторонам, опасаясь, что сейчас все пятеро отправятся на пляски.

– Я тоже пойду, – заявил Азриель, не сводя глаз с Мор.

– Конечно, тебе же больше нечем заняться, – хмуро проворчал Кассиан. – По-моему, тебя ранним утром ждет путешествие.

Теперь и Мор нахмурилась, словно вспомнив, куда и зачем завтра полетит Азриель.

– Мы ведь можем и…

– Я хочу потанцевать, – заявил Азриель, пристально глядя на Мор.

Не выдержав его взгляда, она повернулась к Кассиану:

– А ты соизволишь пойти с нами или займешься самолюбованием перед зеркалом?

Кассиан хмыкнул, взял Мор под руку и повел к танцевальному заведению.

– Я пойду, чтобы выпить, понятно? Мне только танцев не хватало.

– В Котле я видала твои танцы, – заявила ему Мор. – Прошлый раз ты мне едва ступню не раздробил.

Мне было больно смотреть на Азриеля. Тот глядел им вслед, наблюдая за каждым их шагом вверх по крутой улице и слушая переругивание. Потом вокруг его плеч заклубились тени. Они что-то нашептывали ему, а может, защищали. Глубоко вздохнув, Азриель расправил грудь, отогнал тени и легкой, пружинистой походкой двинулся следом за Кассианом и Мор. Если Азриель отправился с ними, единственной моей союзницей могла оказаться…

Я умоляюще повернулась к Амрене, но она исчезла.

– Она пошла на задний двор. За кровью, – шепнул мне на ухо Риз.

От неожиданности я даже подпрыгнула. Он усмехнулся. Его дыхание приятно согревало мне шею.

– Не пропадать же добру. Потом Амрена вернется к себе и все это проглотит за один присест.

– А чья кровь? – спросила я, стараясь не морщиться.

– Было как-то неудобно спрашивать.

– Ты тоже собираешься танцевать?

Риз посмотрел в дальний конец улицы. Его соратники почти дошли до вершины холма. Их узнавали, к ним подходили, дружески приветствовали.

– Я бы лучше вернулся домой, – наконец ответил он. – У нас сегодня был слишком длинный день.

На вершине холма Мор повернулась в нашу сторону. Ветер развевал полы ее пурпурного плаща. Она махнула Ризу. Следом ему махнули Кассиан и Азриель. Риз покачал головой.

– Пройдемся пешком? – спросил он меня. – Или ты совсем замерзла?

Мое объевшееся и отяжелевшее тело не то что танцевать – двигаться не хотело. Об Амрене, получавшей новую порцию крови на заднем дворе, я вообще старалась не думать, чтобы не исторгнуть из себя великолепное угощение. Но я чувствовала, Ризу хочется пройтись, и потому в ответ на его вопрос я замотала головой и пошла рядом с ним к мосту.

Я впитывала в себя город с такой же жадностью, как Амрена поглощала кровь с пряностями. При виде разноцветного сияния над водой я едва не споткнулась, забыв обо всем.

Радуга Велариса сверкала, как горсть самоцветов, – словно краски, которыми покрывали стены домов, в лунном свете стали живыми.

– Это мой самый любимый вид на город, – сказал Риз, останавливаясь возле металлических перил ограды. Место, где жили художники, вечером было неописуемо красивым. – И сестра любила здесь стоять. Она так любила Веларис, что кричала и лягалась, когда отец уводил ее домой.

В его словах звучала тихая печаль. Я искала подобающие слова для ответа, но вместо этого, как последняя дура, выпалила:

– Тогда почему оба твоих дома стоят на другом берегу реки?

Огни Радуги отражались в темной воде, похожие на причудливых рыб, подплывших к поверхности.

– Потому что я хотел жить на тихой улице. Сюда можно прийти в любое время, когда захочется, а затем вернуться в тишину.

– Ты мог бы вообще перестроить город на свой вкус, – ляпнула очередную глупость я.

– С чего это я должен что-то менять в сложившемся, устоявшемся городе?

– А разве не этим занимаются верховные правители? – спросила я, шумно выдыхая облачка пара. – Делают то, что им вздумается.

Риз внимательно посмотрел на меня:

– Есть великое множество того, что я бы изменил и перестроил, но никогда на это не решусь.

Я даже не замечала, что мы стоим почти вплотную.

– Значит, когда ты покупаешь Амрене драгоценности, ты это делаешь, чтобы сохранить ее благосклонное отношение к тебе? Или потому, что вы вместе?

Риз захохотал:

– Когда я был молодым и глупым, я однажды пригласил ее разделить со мной постель. Она смеялась до хрипоты. Драгоценности… мне нравится делать подарки соратнице, которая безотказно помогает во всем. Когда надо – Амрена готова прикрыть мою спину. А ее благосклонное отношение – приятное дополнение.

Его ответ меня вовсе не удивил.

– Ты так ни на ком и не женился?

– Сколько вопросов для одного вечера, – попытался отшутиться Риз. Но я вперилась в него глазами, и он сдался. – У меня были любовницы, но ни одну я не решился позвать в жены. Даже поползновения такого не возникало. А если бы возникло, они бы наверняка сказали «нет».