– Я скучаю по этому месту, – бросил Ник, пробегая глазами меню.

Она тоже скучала по этому. Она скучала по простым радостям их прежней жизни.

Она вспомнила лирическую песню Джони Митчелл[59] «Большое желтое такси», которую Ник часто ставил, когда они ездили в Корнуолл, и в которой говорилось о том, что по-настоящему понимаешь, что имел, только когда потерял это.

Она подумала про Роз и Доминика, у которых уже не будет возможности вместе состариться, вместе смеяться, плавать на лодке, есть пиццу вечером в пятницу и заниматься прочими замечательными вещами, как другие влюбленные пары, и у нее защемило сердце.

Ник как будто прочел ее мысли, как будто заглянул в ее голову и увидел там «Последнее прощание».

– Итак, Доминик Блейк был шпионом.

Она кивнула.

– КГБ. Кто бы мог подумать?

– Да, все так. Но теперь выяснилось, что он также работал и на британскую разведку.

– Что ты имеешь в виду? Что он был двойным агентом? Или тройным? – спросил он. – В статье об этом не было ни слова.

Принесли их пиццу, и Эбби понизила голос. К счастью, в патио больше посетителей не было, и она рассказала Нику все, что узнала о Доминике Блейке, радуясь возможности с кем-то поделиться этой информацией и зная, что он ее не осудит.

– Так ты думаешь, что это Джонатон Сомс донес на Доминика русским? – спросил он, когда она закончила свой рассказ, и откинулся на спинку стула.

– Это версия Виктории.

– Черт побери! – воскликнул Ник и глотнул пива. – С такими друзьями никакие враги не нужны. Получается, что Доминик Блейк погиб, вероятнее всего, был убит, а Джонатон Сомс, став пэром, живет в дорогом старинном особняке…

– И это неправильно, не так ли? – сказала Эбби; она была рада, что Ник поддержал ее, что относится к этому так же, как и она, что он возмущен такой несправедливостью.

– А ты можешь разоблачить Сомса?

– Каким образом?

Ник пожал плечами и произнес, как бы рассуждая вслух:

– Статью написал Эллиот Холл. Я подумал, что отец его – Эндрю Шах.

– Так и есть, – сказала она, удивившись, откуда он все это знает.

– Шаху принадлежит одна из крупнейших газетных империй Европы. Прессу много критикуют в последнее время, но вспомни, какой интерес к себе вызвала «Телеграф», когда подняла скандал вокруг растраты государственных средств. И любая газета в мире стремится вызвать такой ажиотаж. Если одна из газет Шаха разоблачит Сомса как русского агента и изменника родины, это будет грандиозной новостью. И тираж газеты резко подскочит.

Эбби покачала головой:

– Сомс принадлежит к истеблишменту, Ник. Как и члены семьи Шаха. Они будут выгораживать друг друга. Именно так все у них устроено. Я об этом много чего узнала за последнее время.

Ник, дожевав последний кусок пиццы, сказал:

– Шах думает только о выгоде. А также о репутации и влиятельности своих газет.

– Слушай, я разговаривала об этом с Эллиотом, и он считает, что не в его интересах признаваться в том, что относительно Доминика он ошибся.

– Но ведь Эллиот всего лишь журналист, – подчеркнуто небрежно сказал Ник. – Обойди его. Выйди напрямую на редактора.

– Это будет пощечиной для Эллиота.

Казалось, это соображение развеселило его. И она подумала, что он догадался. Догадался о том, что было у нее с Холлом.

– Тогда отнеси этот материал еще куда-нибудь. В Би-би-си, например. Может быть, в «Таймс» или «Скай Ньюс».

– Не могу, – тихо сказала она. Она чувствовала, как в ее голос просачиваются интонации прежней Эбби. Той, которая считала, что ее место в архиве, и пряталась от всех и вся.

– Но ты хочешь этого? – спросил Ник.

Она кивнула.

– Если Сомс предал Доминика, я хочу это доказать. И не ради Доминика или Роз – ради себя самой, – с воодушевлением сказала она. – Знаешь, когда мне стало известно о твоей измене, я чувствовала себя уничтоженной. Ты был моим миром, моей семьей, единственным человеком, которому я доверяла. Работа над той статьей помогла мне справиться с этим. Я стала думать о других людях, не только о себе. Я поняла, что могу быть более смелой и уверенной и в жизни, и в любви.

Она подумала про Эллиота Холла и отвела взгляд в сторону.

– Тогда сделай это, – просто сказал Ник.

– Но как, черт возьми, можно это сделать, когда прошло столько лет?

– А ты спроси у самого Сомса.

– Роз грозилась пойти к нему и все выложить, но я убедила ее, что следует дождаться более благоприятного момента. И потом, как будто он ей что-то скажет! Я уже брала у него интервью для «Кроникл», и тогда он умудрился вообще ничего не сказать по существу.

– И не скажет. Пока его не припрут к стенке, – произнес Ник, глядя Эбби в глаза.

– Но как на него надавить? Что мне, иголки ему под ногти загонять?

– Вымани его из укрытия.

– Выманить?

– Ты что, шпионские сериалы по телику не смотрела? – с ухмылкой произнес он.

– Нет, я всегда уходила наверх принимать ванну.

Подошел официант, чтобы забрать пустую посуду, и Ник заказал кофе.

– Поговори с ним еще раз. Выложи ему все, что тебе известно. Он будет отрицать свою вину. А ты выжидай, слушай и смотри, что будет дальше.

– Выжидать, слушать, смотреть… Что ты предлагаешь, Ник? Чтобы я надела плащ, какие носят эксгибиционистки, и следила за ним?

– А тебе определенно пошел бы плащ эксгибиционистки.

– Ник, прошу тебя…

– Я готов тебе помочь.

Он произнес это очень медленно, как будто не знал, какой реакции от нее ожидать.

– Эбби, как думаешь, чем я зарабатываю на жизнь?

– Работаешь в сфере IT.

Она почувствовала угрызения совести из-за того, что не знакома со спецификой его работы. Эбби на самом деле плохо представляла, что такое информационные технологии, а Ник не стремился ее в это посвящать. Да и кто стал бы это делать на его месте? Это ведь не такая работа, как у Эллиота Холла, когда летаешь по всему миру, встречаешься со знаменитостями и посещаешь международные саммиты, на которых обсуждаются важнейшие мировые проблемы, а потом пишешь обо всем этом в газете.

Ник криво усмехнулся:

– Ты все еще думаешь, что я весь день провожу за компьютерными играми, верно?

– Ты IT-консультант. Помогаешь людям решать сложные технические проблемы. Ремонтируешь серверы. Ты волшебник в области высоких технологий.