И каждый вечер мы сидели рядом с ней и жарили лепешки. Ты это помнишь?

— Кажется, я помню. А я ночевал у тебя?

— Множество раз. Я каждое утро готовила тебе завтрак и подавала его в постель. Неужели ты забыл?

— Кажется, да я забыл.

— Я так надеялась, что ты вспомнишь, своё детство — разочаровано протянула бабушка. Она казалась совершенно удрученной. — А помнишь как мы играли в нарды? Пускали бумажные кораблики по ручью? А однажды я отвела тебя к себе на работу, в офисную контору, и мой босс Валентин разрешил тебе посидеть в своём крутящемся кресле...

Харг покачал головой.

— Извини.

Бабушка с шумом вытянула воздух, и не мгновение Харгу показалось, что сейчас она расплачется, но бабушка мужественно взяла себя в руки и задумчиво вздохнула.

— Ладно, уже не важно. Вспомнишь, ещё когда станешь постарше.

Харг удивлённо посмотрел на неё.

— Ты в правду так думаешь?

— Конечно. Сегодня я помню гораздо больше, чем в твои годы. Теперь у меня просто есть для этого время. И чем старше я становлюсь, тем больше подробностей вспоминаю, словно разглядываю своё прошлое в телескоп. Вспомнила даже, когда училась впервые ходить.

— Этого не может быть!

— Может ещё как может! Я помню, как меня положили в коляску и надо мной слонялись улыбающиеся лица; и ещё я помню как сидела у отца на его руках.

Харг недоверчиво покачал головой. Он был почти уверен, что это просто невозможно! Наверняка бабушке просто показалось, что это её настоящие воспоминания, тогда как на деле она их выдумала, только и всего.

— Я помню комнату, в которой мы спали вчетвером с братьями и сёстрами. Ты же знаешь, я была самой младшей из десяти детей...

Харг перебил:

— Бабушка, а ты помнишь, что произошло со мной в университете?

Нависла долгая пауза. Лицо бабушки побледнело.

— Эм… Ты. Болел. Разве ты забыл, внучёк?

— Я болел?

— Ну, ты был... Не в себе.

Бабушка метнула в Харга затравленным взглядом.

— Больше я ничего не знаю. Тогда ты болел, а сейчас поправился. Ты же понимаешь, существуют вещи, которые лучше забыть стереть их из памяти.

Бабушка встала и трясущимися руками начала поправлять одеяло.

— Так вот, нас было десять, и я никогда этого не забуду...

Харг вздохнул. Бабушка не собиралась раскрывать больше того, в чём уже созналась. Она всё говорила и говорила, но Харг слышал этот монолог тысячи раз, поэтому вскоре Харг отключился. Он размышлял о словах бабушки, произнесённых раньше. Так значит, чем дольше она вспоминает, тем глубже закрывается в толщу памяти? Неужели это всё-таки возможно? Если так, то у него есть надежда. Те краткие фрагменты детства, которые он помнил... Что, если он постарается сосредоточиться на них, так сказать наведёт фокус? Возможно, в памяти начнут проступать подробности и вскоре из тьмы выступит та же картина?

Харг подумал о предыдущей попытке записать свои воспоминания в дневник. Он попытался следовать за нитью в лабиринте, но ничего не вышло: нить оказалась оборванной. Единственный способ найти выход — отыскать начало лабиринта. Своего рождения он не помнил, значит, следовало найти в стене времени трещину или пролом. Не просто воспоминание — они слишком неподатливы и ненадежны, — а нечто материальное. Внезапно Харг,