Мужчина провел костяшками по ее щеке и улыбнулся, в уже ставшей привычной манере, откуда-то из глубины глаз.

— Ты еще успеешь вернуться к добровольному рабству, — возразила Ольга, складывая руки у него на поясе. — Но могу поспорить, что не сможешь сказать мне, когда появишься дома в следующий раз.

— Дома?

— Именно.

Ольга не стала объяснять ему еще что-то. Ей казалось, что она уже сказала лишнего — безумно и опрометчиво было привечать в доме человека, связанного с криминалом, но… Что-то говорило ей, что еще можно что-то исправить.

— Макар спрашивает о тебе каждый день, — проговорила она, обернувшись и посмотрев на его отражение в темной поверхности окна. — Неужели не хочешь пообщаться с сыном?

В награду она получила улыбку и даже попытку поймать ее реальную, а не образ в черной поверхности стекла, но Оля сбежала, чтобы скрыть противоречивую себя и, чтобы достать набор для гостей, постельное белье, одеяло и подушки.

* * *

Хамиев уже спал, скрипя диваном на кухне, а Ольга… Она сначала ждала чего-то — храпа в том числе, а потом поняла, что думает о собственной беспечности и обо всем сказанном Тиграном. Кажется, в двух выматывающих мыслительных процессах крылось что-то, но что именно Ольга пока понять не могла.

— Спи, Багдасарова, — прошептала она себе. — Ответы на вопросы придут в фазе быстрого сна.

Откуда она знала это? Подсмотрела в одном очень интересном медицинском сериале. Но вопреки всем ожиданиям ей в ту ночь не снилось ничего. Показалось даже, что вот она закрыла глаза и тут же открыла их, услышав голоса.

— Тише! — просил Тигран, обращаясь к громкому Макару. — Давай не будем будить маму?

Она сама предложила ему остаться, и сама подумала плохо — выскочила в коридор, из которого доносились обрывки разговора и выдохнула, прислонившись к стене. Вуки с еще не отцепленным поводком уже обнюхивал ее ноги, оставлял грязные следы на светлой плитке и размахивал хвостом.

— Мама! — улыбнулось ее чудо, принявшись дергать за бегунок на молнии куртки. — Боброе утро!

— Доброе, — она поправила-поприветствовала сына и сидящего у его ног, развязывающего шнурки на ботинках Тиграна. — Где это вы были?

Макар, освободившись от куртки и от ботинок, бросился к оставленному у двери пакету, подтаскивая его к ней.

— Смотри!

Ольга присела на корточки, мало беспокоясь о своём внешнем виде. Она рассматривала утренние покупки, которыми хвастался сын — свежий хлеб, сливочное масло, пакет с футболкой.

— Мы выпили все молоко, — прокомментировал Тигран, смерив ее преувеличенно внимательным взглядом. — Прогулялись до магазина, но немного не успели к завтраку.

Это вновь произошло с ней — она спала, как убитая, презрев опасность в виде не такого уж и безобидного мужчины. Она выдохнула, прогоняя этим жестом все первые утренние чувства. Она ведь сама предложила остаться у себя* С чего решила, что он захочет выкрасть его? Он же сказал ей, что не собирается забирать его у нее!

— Что это с тобой?

Тигран подошел к ней, но перед этим подтащил к себе Вуки, отцепив поводок и запустив его в ванну.

— Вуки!

Сын, не обращая внимания на грязь (так было всегда) пронесся по полу в ванную комнату.

— Который час?

Она отклонилась, чтобы заглянуть в комнату и бросить взгляд на расположенные на тумбочке часы, но была возвращена на место двумя сильными руками, припавшими ее к мужскому телу.

— Одиннадцать, — Тигран проверл по ее бедрам, а потом вновь вернул руки на талию. — Что случилось?

Олька бы ни за что не призналась ему в собственной паранойе, но этого и не нужно было. Кажется, он все понял самостоятельно.

— Всего лишь заметила одну тенденцию, — откликнулась Ольга, вдруг осознав, что стоит неумытая и непричесанная перед ним. — Где ты, там грязные полы.

Тигран хмыкнул, но прикоснулся к ее губам в легком поцелуе.

— Это поправимо.

Тигран покинул их дом не в тот же вечер и даже не на следующий. Ольге казалось, что он хочет сделать это. Она не могла понять, чего в этих опасениях больше надежды или все-таки неприятия. Однако, что-то мешало ему — быть может это было то самое ощущение дома, быть может рано просыпающийся сын (а она предполагала, что Хамиев сбежит поздней ночью, когда все будут спать) или же она сама. Последняя причина была такой себе по важности. Она видела, что Тигр вновь старается держаться особняком и не позволяет себе сближения, как это случилось в тот день, когда он целовал ее и отталкивал, комментируя поцелуй издевательскими замечаниями.

— Тигран! — потрясла она его за плечо одной рукой, а другой провела по лицу, сгоняя дремоту.

Это произошло через неделю. Как раз в тот день, когда она пришла к нему и растолкала среди ночи, вдруг получив то самое откровение, на которое так надеялась тем памятным вечером.

— Оль?

Она оказалась под ним, уложенной на подушки так быстро, что и глазом не успела моргнуть, напряглась на мгновение и тут же расслабилась, глядя ему в лицо.

— Не стоит ничего усложнять, — проговорил он глухо, подминая его под себя. — Я думаю, что мы оба понимаем это.

— Разве?

— Да.

Говорил он, а одно, а на деле выходило другое — он гладил ее лицо, ощутимо приятно врезаясь в кожу пальцами, прикасался к губам и давил тяжестью тела, упираясь в живот особо выступающими, кажется, что каменными частями.

— Ты понимаешь, что после этого я захочу вернуться?

Он спрашивал и тревожил существо вибрациями своего низкого голоса, но продолжал целовать, начав эту изводящую и разжигающую пытку.

— А не остаться? — спросила она, лихорадочно пытаясь вспомнить то зачем пришла и решить так ли нужно это сейчас.

Это было очень важно, но не так притягательно и интересно, как то, что происходило между ними в данную минуту.

— И это тоже.

— Мне кажется, что я хочу этого.

Она прикасалась к нему также легко, как и он к ней, но в какой-то момент, психанув, запустила руку в волосы и притянула к себе, желая получить более глубокий поцелуй, а не эти дразнящие и выводящее из себя легкое нечто.