Ядриэль бы с радостью умер ради спасения четырех людей, которых так ужасно и беспечно принесли в жертву. Он не мог позволить им умереть во имя эгоистичных интересов своего дяди.

Он сделает это ради них. Сделает это ради Джулиана.

Он взглянул на Смерть, и та улыбнулась.

– Ядриэль, – сказала Марица, вдруг осознав, что она имела в виду. – Ядриэль, не делай этого!

Но он уже принял решение.

Взяв амулет обеими руками, Ядриэль прижал его к груди.

Кожа зажглась золотым светом. Он втянул воздух, почувствовав, как по жилам хлынуло электричество и как слегка закружилась голова по мере нарастания энергии. Ядриэль зажмурился.

Отпусти их. Пусть будут свободны. Пусть живут.

– Ядриэль!

Амулет взорвался у него в руках, отбросив его на спину. Ядриэль застонал. Голова закружилась. Он попытался сесть, но энергия быстро вытекала из него. Он слишком устал, чтобы двигаться, слишком устал, чтобы дышать.

Он чувствовал, как его разум ускользает. Зрение затуманивалось и темнело.

Ядриэль пробирался сквозь туман, пытаясь найти что-нибудь, за что бы мог уцепиться, направление, в котором мог бы пойти.

Он думал о Джулиане. О безрассудном блеске в его глазах, когда он вывесился из окна «Стингрея», мчащегося по шоссе. О том, как он перешептывался с Ядриэлем посреди ночи своим низким тенором, растянувшись на кровати и слушая музыку. О пьяном изгибе его губ. О том, как он коснулся щеки Ядриэля. О нежном поцелуе. О том, как эти моменты заставили сердце Ядриэля трепетать.

Он цеплялся за них, хоть они и наполняли его горем и чувством утраты. Слезы катились по щекам, пока он пытался удержать воспоминания, удержать Джулиана.

Останься со мной. Останься со мной.

Сердце Ядриэля замедлилось. В глазах потемнело. Сладкий запах яблок пощекотал ему нос.

Он держался за мысль о Джулиане так крепко, как только мог.

Останься со мной.

Джулиан вскочил с резким рывком. Он глотал воздух, сердце колотилось в ребрах.

Что, мать его, произошло?!

Он попытался сосредоточиться и вспомнить, проталкиваясь сквозь туман в голове.

Кто-то кричал, и Джулиан съежился, когда голос прозвенел у него в ушах. Он хотел попросить этого человека заткнуться, но все, что ему удалось выдавить, – это раздраженное ворчание.

Когда он попытался привстать, у него закружилась голова. Если бы в животе что-то было, он бы точно заблевал себе колени. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь с помощью одной лишь силы воли остановить головокружение.

Он лежал на чем-то твердом и холодном. Все тело болело, словно он навернулся со скейтборда. В груди пульсировала тупая боль. Но…

Вот дерьмо.

Джулиан коснулся своих рук, лица, груди.

Он жив?

Он жив!

Джулиан повернул тяжелую голову, заставив глаза открыться, чтобы найти Ядриэля.

Он должен был сказать ему, должен был показать ему, должен был схватить его и…

– Ну и богиня же из тебя! – едва не проорал знакомый голос.

Джулиан прищурился, глядя на темную комнату.

– Марица?

Постепенно все стало четким.

Он сидел на чем-то похожем на каменный стол.

Тот был залит кровью.

Он был залит кровью.

И тут нахлынули воспоминания. Церковь. Склеп. Кинжал.

Рука Джулиана взлетела туда, где его ранили. Сквозь разорванную футболку виднелся порез. Кровь больше не текла, но болело просто адски…

– Да ты всего лишь трусиха!

Марица сидела на полу и кричала в потолок.

На кого она орет?

Джулиан подвинулся к краю каменного стола и встал нетвердыми ногами на землю. Он протер кулаками слипшиеся глаза, посмотрел вниз и тут же ахнул, отшатнувшись назад.

Пол был залит кровью. Марица стояла в ней на коленях, и ее белое платье побагровело. Она склонилась над чем-то, бормоча что-то себе под нос и не зная, куда деть руки.

– Марица?

Она резко обернулась и посмотрела – нет, не посмотрела, а злобно зыркнула на него через плечо, оскалив зубы. Волосы были взлохмачены, грудь быстро поднималась и опускалась. Она выглядела так, словно готова была выцарапать ему глаза.

Джулиан отпрянул от нее.

– Господи, что…

– А, так значит, он пусть живет? – крикнула Марица, снова дико озираясь. Джулиан не успел оскорбиться, потому что она добавила: – А Ядриэля ты оставишь умирать?

Слова поразили его в ребра.

Он наконец-то увидел, рядом с чем – с кем – она стояла на коленях.

Ядриэль лежал на спине, обмякший и неподвижный.

Его охватил ужас.

– Ядз! – Джулиан рванул вперед и бросился на землю рядом с ним. Он сжал перед зеленой рубашки Ядриэля в кулаках и встряхнул его. – ОЧНИСЬ! – крикнул он.

Голова Ядриэля только перевалилась набок. В сереющей коже не оставалось тепла. Губы были приоткрыты, а глаза невидяще смотрели сквозь тонкие щелочки. Джулиан даже не видел в его глазах привычного теплого янтаря.

Паника схватила Джулиана за горло.

– Что случилось?! – потребовал он ответа. Его пульс учащался, а легкие горели от свистящего дыхания. – Что он наделал?!

– Спас ваши несчастные жизни! – выпалила Марица, возясь с четками.

Джулиан покачал головой. Нет, нет, нет. Это он должен был умереть, а не Ядриэль! Ядриэль должен был быть в безопасности.

– И она оставила его здесь УМИРАТЬ! – Она яростно прокричала последнее слово в гулкий склеп.

– Он умирает? – Джулиан отчаянно дергал Ядриэля за рубашку, пытаясь привести его в сознание. Он не знал, как делать искусственное дыхание; он даже не знал, как измерить пульс. – Он умер?! – дрожащим голосом спросил он.

– Черта с два! – Марица окунула четки в лужу крови и вытащила их капающими пальцами. – ¡USA MIS MANOS! – проревела она.

Четки вспыхнули ослепительно ярким светом. Джулиан отшатнулся.

Марица смахнула руки Джулиана прочь и прижала четки к груди Ядриэля.

– ¡YO CURARE TU CUERPO![110]

Сверкнула золотая молния. Джулиан зажмурился, но свет жег и сквозь веки.

Когда он потух, Марица тяжело откинулась назад с пьяной и полубезумной улыбкой.