— Вот это здорово! Дьявольщина, я знаю, где она, не больше твоего. Что еще ты хочешь мне пришить? Восстание в Трафальгаре? Столетнюю войну?

Выйдя из «Тадж-Махала», Родди снял шлем и провел рукой по волосам. Он был разочарован и взволнован. Как всегда. Разговор с Шиханом ничего не дал: этот тип действительно не знал, где Фиона. Нес какую-то чушь, трепал языком и рассказывал сказки. Сегодня Родди пришел к нему в неурочное время, но следующий визит будет официальным. С реки подул холодный ветер, и О’Меара вздрогнул.

Он надеялся, что Фионе сейчас тепло. И Сими тоже. Перчатки у мальчугана совсем протерлись. В тот вечер, когда они исчезли, Родди купил ему новые. Сможет ли он когда-нибудь отдать их? Родди поднял воротник, сунул руки в карманы и пошел домой.

Фиона опустила голову и заплакала. Она стояла у входа на кладбище, где лежали ее мать, отец, брат и сестра. Ворота были заперты. Она пыталась войти, трясла прутья, пока петли не заскрипели, а на ладонях не появились мозоли, но все было тщетно. Ей хотелось посидеть с родными. Хотелось поделиться с ними своими бедами и знать, что они слушают, хотя и не могут ответить. Она поднимала замок и раз за разом била им о ворота, борясь со слезами.

Вдруг чей-то голос окликнул ее. Голос с певучим ирландским акцентом.

— Фиона, детка…

Она бросила замок, и тот со звоном ударился о ворота. По другую сторону стоял отец; их разделяло всего несколько дюймов. На нем были куртка и кепка, с плеча свисала докерская «кошка». Все было как тогда, когда он приходил домой с пристани.

— Па! — крикнула Фиона, не веря своим глазам. — Ох, па… — Она просунула руку сквозь прутья. Отец взял ее в ладони и прижал к щеке.

— Па, где ты был? Я так скучала по тебе! — Она заплакала. — Теперь ты выйдешь отсюда, правда? Придешь домой и приведешь ма, Чарли и малышку…

Он покачал головой:

— Не могу, милая. Сама знаешь, что не могу.

— Но почему? Ты нужен мне, па. — Она дернула его за руку. — Пожалуйста…

— Возьми это, Фиона, — сказал он и что-то сунул ей в руку. — Ты должна использовать свои знания.

Она посмотрела на то, что он дал ей. Это было крошечное растение. Не выше четырех дюймов. Тоненький хрупкий росток с несколькими блестящими зелеными листьями. Сбитая с толку Фиона подняла глаза.

— Что это? — спросила она.

— То, что ты знаешь.

— Что я знаю? Па, в этом нет никакого смысла… Я никогда не видела такого растения…

Он отпустил ее руку и сделал шаг назад.

— Куда ты? Па, подожди! — Одной рукой она прижала растение к груди, а другой попыталась удержать отца. — Нет, не уходи! Пожалуйста, не уходи! Вернись…

— Заботься о нем, детка, и оно вырастет. Станет таким большим, что ты себе и представить не можешь. — Он помахал ей рукой, грустно улыбнулся и исчез в кладбищенской мгле.

— Нет! — зарыдала она. — Вернись! Пожалуйста, пожалуйста, вернись! — Фиона трясла ворота изо всех сил, но они были прочными. Она прислонилась к прутьям и дала волю слезам.

И тут послышался топот копыт. Фиона подняла глаза и увидела приближавшуюся карету. Карета была гладкая и черная, отполированная до зеркального блеска. В боковых фонарях полыхало пламя. Ее везли два жеребца цвета ночи. Когда они били копытами по мостовой, от их подков летели синие искры. Именно так выглядела бы карета дьявола, если бы он решил отправиться на полночный шабаш. То, что Фиона увидела позже, убедило ее в собственной правоте.

Поводья держала Фрэнсис Сойер — точнее, то, что от нее осталось. Лицо у нее отсутствовало: Джек-потрошитель срезал его. Ее череп ярко белел в свете газовых фонарей, сломанные кости были липкими от крови. С изувеченного тела свисали окровавленные лохмотья рваного платья. Фиона видела, как ее ребра расширялись и сжимались наподобие аккордеона. Наконец кости рук натянули поводья, и лошади остановились. Она повернула голову — при этом влажные края перерезанного горла скользнули в разные стороны, — посмотрела сквозь пустые черные глазницы и хриплым булькающим голосом сказала:

— Он здесь.

Прижавшаяся к воротам, потерявшая способность двигаться и кричать, Фиона перевела взгляд с кучера на пассажира кареты. Окно было открыто, но она видела только его силуэт. Высокий цилиндр, руки скрещены на рукояти трости. И все же… она его узнала. Джек. Темный человек. Его пальцы сжали подоконник, дверь распахнулась, и из кареты вихрем полетели чайные листья. Он вышел наружу, прикоснулся к цилиндру, отдавая ей насмешливый салют и обнажив в улыбке острые белые зубы, запачканные кровью. Это был не Джек, а Уильям Бертон. И он держал нож.

Он поднял правую руку и бросился на девушку. Клинок с громким «чвак» по рукоятку вонзился в ее грудь. Она вскрикнула от боли. Бертон вынул нож, лизнул капавшую с лезвия алую влагу и сказал:

— «Ассам». Для «Дарджилинга» слишком крепко, для «Дуэрса» слишком богато. — Он снова поднял нож, но к тому времени ее паралич прошел. Она бросилась на него как безумная.

— Прекрати, Фиона! — крикнул он, отстраняясь от ее рук. — Господи Иисусе!

— Я убью тебя! — крикнула она и вцепилась ему в лицо.

— Уй! Ах ты, маленькая… Больно! — Он схватил ее за запястья и встряхнул. — Проснись, дура! Это я, Майкл, а не какой-то чертов призрак!

Фиона очнулась, открыла глаза и увидела сердитое, опухшее со сна лицо. Лицо ее дяди. Не Бертона. Девушка огляделась по сторонам; ее сердце продолжало колотиться. Она сидела в кресле в гостиной Майкла. У ее ног лежали гроссбух и экземпляр лондонской газеты «Таймс». «Я в Нью-Йорке, а не в Лондоне, живая и здоровая, и мне ничего не грозит», — сказала она себе. Но все же опустила взгляд и посмотрела на свою грудь, стремясь убедиться, что в ней не торчит нож.

— Дядя Майкл… извините… я спала… — заикаясь, пробормотала она.

Он отпустил ее:

— Какого черта? Кричишь, бросаешься на людей… Напугала меня до смерти. Я думал, кто-то тебя убивает.

— Я тоже так думала.

— Кстати, что ты здесь делаешь? Почему не в постели?

— Проверяла книги. Для магазина. И, наверное, уснула.

— Ну что, теперь оклемалась? — ворчливо спросил Майкл.

— Да, — ответила Фиона и тут же ощутила новый приступ дрожи. Заметив это, дядя велел ей оставаться на месте и зашлепал на кухню. Девушка услышала шум льющейся воды. «Проклятие, опять кошмар! — подумала она. — На сей раз худший из всех». Она закрыла лицо руками и негромко застонала. Джек. И Бертон. В кошмаре они слились, стали одним человеком, адским отражением ее величайших страхов. Да, призрак. Король призраков.

Она приказала себе забыть страшный сон и наклонилась, чтобы подобрать бумаги. При этом взгляд Фионы упал на страницу «Таймс» со статьей, которую она читала, перед тем как уснуть. Статья называлась «Выгодное предложение чаеторговца», а подзаголовок гласил: «Амбициозный план расширения „Чая Бертона“».