Американцы начaли вести войну на свой лад.

Чахлая железнодорожная сеть французских колоний обеспечивала движение 9 поездов в сутки по линии Алжир – Тунис. Американцы добавили к ней 250 локомотивов и 1200 вагонов (доведя впоследствии это число до 4500) – и к войскам на фронте припасы потекли непрерывной рекой.

Ремонтные бригады, прибывающие из США, собирали джипы за 9 минут, и войска получили 20 000 этих машин за месяц.

В конце января Эйзенхауэр заказал грузовики для своей армии. Через 3 недели специальный конвой привез ему 5000 грузовиков, 2000 прицепов, а заодно – 80 истребителей, 16 000 тонн муки и 9000 тонн сахара. За один месяц – с конца февраля и до конца марта 1943 г. – армия получила 84 000 солдат и миллион тонн снабжения.

Снарядов было привeзено столько, что их складировали пирамидами, маскируя листьями пальм – для воздушного наблюдения склады выглядели как арабские деревни.

Особое внимание было обращено на срыв потока снабжения противника из Италии. Поскольку американские истребители-бомбардировщики со своих аэродромов в Алжире не доставали до сицилийских проливов, к делу подключили стратегическую авиацию в виде бомбардировщиков B-17.

Они действовали с высоты в 7 км и, как было указано в отчете планировщиков, «для гарантированного попадания в двигающийся торговый корабль водоизмещением в 3000 тонн» должны были сбрасывать 28 тонн бомб.

До поражения американцев при Кассерине это рассматривалось как расточительство. После поражения такая точка зрения оказалась пересмотренной, и не только полеты были признаны целесообразными, но и норма сбрасывания бомб была увеличена до 56 тонн.

Последствия этого решения для итальянского торгового флота оказались катастрофичными. Корабли шли на дно с такой математически достоверной регулярностью, что вскоре они просто перестали отчаливать. Транспорт, который вез снаряды и мулов (их считали предпочтительной тягловой силой по сравнению с грузовиками, потому что они не требовали горючего) для 334-й немецкой пехотной дивизии, трижды пытался отплыть в Тунис, трижды возвращался и так и не доставил груз получателям.

Армия фон Арнима держалась только благодаря снабжению, доставляемому на немецких самоходных паромах «Зибель» – эти маленькие и сравнительно быстрые суденышки успевали проскакивать пролив за ночь.

В немецкой зоне Туниса не стало угля – поезда двигались на местном лигните, а потом – на отходах производства оливкового масла. Автомашины заправляли местным вином.

Фон Арним просил разрешить ему начать вывод войск в Италию – снаряжение придется бросить, но людей еще можно спасти. К просьбам присоединился даже штаб Кессельринга.

Но Гитлер не хотел никого слушать. «Он хотел подчинить факты силе своей воли», – меланхолично замечал начальник штаба Кессельринга. «Все попытки воззвать к его разуму только приводили его в ярость». В Тунис были направлены подкрепления в виде новой дивизии, так называемой 999-й, сформированной из штрафных батальонов.

Это не помогло, конечно. Англо-американские части теперь двигались медленно, но совершенно неуклонно, как сдвигающиеся механические тиски.

Препятствия не обходились и не преодолевались. Поскольку было признано, что «немецкие части – лучше американских» и что «боевое соприкосновение с ними во избежание больших потерь следует сводить к минимуму», то препятствия буквально срывали с лица земли концентрированным артиллерийским огнем и бомбежками. Такой метод действительно сводил американские потери к минимуму, но очень замедлял движение и требовал поистине героических усилий от службы снабжения – снарядов уxoдило очень много.

Все остальные потребности надо было ограничивать – что несколько неожиданно отразилось на генерале Жиро. У этого человека поистине был дар – говорить с совершенно неподходящими людьми и в самое неподходящее время.

После его не слишком удачной попытки покомандовать англо-американскими войсками он набрел на новую идею – он хотел получить под свою команду 20 английских или американских (ему было все равно) бронетанковых дивизий и двинуться с ними на освобождение французских территорий. Обсуждать с ним эту идею Эйзенхауэр отказался. Тогда генерал Жиро посоветовался со своим штабом, и люди поумнее его посоветовали ему не настaивать на «американских дивизиях», а попросить вместо этого оружия для переоснащения французских войск, которые уже имелись налицо в Сeверной Африке.

Кстати, именно эту мысль уже пытались провести в жизнь «голлисты» – приверженец де Голля генерал Леклерк привел с собой несколько сот человек из Чада в Ливию и пользовался полным расположением Монтгомери.

Однако и прекрасная идея может быть испорчена неудачным исполнением.

Генерал Жиро решил обойти неприязненно относившегося к нему Эйзенхауэра и обратился непосредственно к начальнику его снабжения. Просил он ни много ни мало как «полное снаряжение для 11 полевых дивизий по американскому штатному расписанию», ссылался на «личное обещание президента Рузвельта» и говорил, что обещание это в лице президента дал ему сам «Дядя Сэм», «Uncle Sam» или «US», т.e. правительство Соединенных Штатов.

Ссылка на президента сильно не понравилась, поскольку интендантство подчинялось Эйзенхауэру, прямых инструкций из Белого дома не получало и получать не могло и было завалено работой по обслуживанию нужд армии. Поглядев еще раз на заявку, главный интендант увидел, что в графе «Потребный тоннаж» стоит скромная цифра – «325 транспортов». Это составляло 10 полноценных конвоев, и побагровевший от злобы интендант, совершенно чуждый дипломатического протокола, обратился к переводчику со словами: «Скажите лягушатнику, что Дядя Сэм – не Санта Клаус!» И хлопнул дверью.

Французской армии не повезло с ее выбором представителя.

Асфальтовый каток американского наступления тем временем продолжал движение. Немцы делали что могли. Два американских батальона уперлись в небольшой холм. Как оказалось потом, холм этот удерживали всего 80 человек с единственной 88-мм пушкой, и держались они против сил, превосходящих их по меньшей мере в 10 раз. Качество войск много значит: эти 80 человек было остатками «Begleitkompanie» – роты личных телохранителей Роммеля.

Они удержали свою позицию до подхода танков. Полковник Ланг пришел к ним на выручку с 8 «Тиграми», парой десятков танков поменьше и 350 пехотинцами – и остановил американскую дивизию. Атака следовала за атакой, но немцы держались. «Шерманы» горели просто дюжинами, «Тигры» поджигали их с первого выстрела, с дистанции в 2 километра.

«Просто сердце обливается кровью – губить таких солдат», – сказал Паттон, имея в виду немцев. Но вызвал авиацию. Холм был буквально перепахан. Даже это не помогло – немцы держались на позиции до конца марта и отошли только тогда, когда английские части показались у них в тылу.

Паттон был в полной ярости – на англичан, которые «выставили его солдат дураками».

Немецкие части пятились к морю под нажимом 20 союзных дивизий с 1400 танками. У немцев танков оставалось около сотни, горючее было на исходе. Итальянцы, и раньше не слишком надежные, теперь сдавались в плен целыми полками, в окопах они удерживались только тогда, когда их союзники грозили им оружием.