Магдалена сидела на скамье возле трюма, наблюдая, как матросы грузят на корабль припасы и тщательно проверяют паруса и снаряжение. Озорной ветер прижимал к телу одежду, открывая чужому взору ее округлившийся живот. Она пребывала в добром здравии на протяжении всех месяцев беременности. Ее кожа румянилась, глаза блестели. Благодаря хорошему аппетиту ее тело приобрело упругость нового гамбезона,[20]а грациозную поступь девятимесячной давности сменила походка вразвалку. Николас никогда еще не любил ее так сильно. Тоска и воспоминания тревожили его, но душевная боль чуть притупилась. Он приучил себя не жалеть о том, что было, а довольствоваться тем, что есть. Его усилия увенчались успехом, и, если ему и случалось думать о Мириэл, он старался скрывать свои мысли от Магдалены.

Устроив себе короткую передышку, он сел рядом с ней и стиснул в своей руке ее ладонь. Некогда изящные длинные пальцы Магдалены тоже налились, и она вынуждена была отказаться от ношения своих многочисленных золотых колец, так тешивших ее самолюбие, чтобы впоследствии их не пришлось срезать.

– В Нормандии я куплю тебе новое обручальное кольцо, – пообещал Николас– Большое, по размеру твоего пальца.

Магдалена рассмеялась:

– Не забудь прежде примерить его на мачту! – Она вытянула свободную руку и, Морщась, покрутила ее на весу. – Повитуха говорит, после родов я стану такой, как раньше, но что-то в это слабо верится.

– Ты все равно будешь прекрасна, – галантно произнес Николас.

Она вновь рассмеялась и пихнула его в бок:

– Льстец!

– Это чистая правда. Я никогда еще не видел тебя такой… такой лучезарной. – Он убрал с ее лица выбившуюся из-под платка медно-рыжую прядь.

– И такой толстой ты меня тоже не видел, – сказала Магдалена, с отвращением оглядев себя.

Она нуждалась в постоянном подбадривании, и Николас, зная причины ее сомнений, не скупился на добрые слова.

– Для меня это не имеет никакого значения. Она пытливо всматривалась в его черты:

– Правда?

– Правда, – подтвердил он и поцеловал ее.

Рядом кто-то громко кашлянул, побуждая их разъять объятия. Николас поднял голову и встретился взглядом со Стивеном Трейбом, таким же владельцем судов, как и он сам, и участником сражения при Сандвиче. Тот смотрел на них с сардонической усмешкой на губах. Магдалена оправила на себе одежду и благопристойно сложила руки под своим животом. Николас поднялся со скамьи и протянул гостю руку, но в его глазах сквозила настороженность. Они достаточно хорошо знали друг друга, здоровались при встрече, но дружбы не водили. Николас никак не мог забыть, как Трейб обезглавил Эсташа Монаха, – не колеблясь, без малейших угрызений совести, будто отрубал голову курице. Инстинктивно он встал перед Магдаленой, заслоняя ее своим телом.

Если Трейб и заметил это, виду он не подал. Обменявшись с Николасом рукопожатием, он одобрительно кивнул, выказывая свое восхищение кораблем.

– Отличный парусник, – сказал он, по-волчьи пристально разглядывая неф.

Николас согласился.

– Мы отправляемся с приливом, – добавил он. – У тебя какое-то дело ко мне?

Трейб большим пальцем погладил у подбородка свою золотистую бороду:

– Да, только думаю, ты предпочел бы выслушать меня без свидетелей. – Он выразительно глянул на Магдалену, с любопытством наблюдавшую за мужчинами. – Вернее, ты сам захочешь выслушать меня без свидетелей, – подчеркнул он.

Николас тоже посмотрел на Магдалену и, знаком дав ей понять, что он скоро вернется, повел гостя на нос корабля.

Трейб положил руку на крашеный резной ахтерштевень и вновь большим пальцем погладил бороду. Глаза его светились удовольствием.

– Думаю, тебе небезынтересно будет узнать об одном предложении, которое мне сделали в прошлом месяце.

Николас вскинул брови в немом вопросе.

– В былые дни, до того как у меня появились выгодные заказы от короля, я, возможно, принял бы его, – продолжал Трейб, – Так что не думай, будто с годами я стал жалостливее.

– Я и не думаю, – отозвался Николас без всякой интонации в голосе. Выгодными заказами от короля таким людям, как Стивен Трейб, называлось официальное разрешение на занятие пиратством. Ему бы и в голову никогда не пришло, что стоящий подле него мужчина способен на милосердие.

Трейб мрачно улыбнулся:

– Просто теперь я тщательно отбираю свои жертвы.

При слове «жертвы» Николас оцепенел.

– Тебе предложили убить меня?

– Предложение поступило от некоего рыжебородого простолюдина, – ответил Трейб, кивнув, – Я его прежде не встречал, но, если увижу, узнаю сразу. Он действовал не от своего имени, но, разумеется, кто его послал, не сказал. Сумма была названа большая, и мне очень хотелось согласиться. – Он остановил на Николасе тяжелый пристальный взгляд. – Кто-то желает твоей смерти.

Николасу показалось, будто у него в животе разверзлась пустота. Нахлынули далекие воспоминания. Не может быть, чтобы по прошествии стольких лет эпизод в Руане, свидетелями которого стали он и его отец, до сих пор представлял угрозу. Их смерти требовал Иоанн, но ведь Иоанна давно уже нет в живых.

– Тебе объяснили, чем я не угодил?

– Он в подробности не вдавался, а сам я не спрашивал. Лишние сведения налагают лишние обязательства. Получается, что делаешь свою работу уже не только за деньги.

– Совесть начинает мучить?

Трейб фыркнул:

– Не зарывайся, де Кан. Этого понятия для меня не существует.

Но все же представление о нем он имеет, подумал Николас.

– Тогда почему же ты решил предупредить меня?

Трейб пожал плечами и смущенно замялся:

– Мы вместе сражались против французов. Я достаточно знаю тебя и о тебе, чтобы пойти на хладнокровное убийство. – Он кашлянул и ногтем большого пальца очертил контур одной из вырезанных на дереве драконьих голов. – Я был на том корабле, который потопил судно твоего отца, и не хочу теперь еще посылать на дно его сына.

Бездна в животе расширилась, засасывая все его существо.

– Что? – онемевшими губами спросил Николас. Далекие воспоминания ожили, впились в него, словно острые ножи.

– Тем судном управлял не я, – поспешил добавить Трейб. – Бог мой, да мне всего-то тогда было пятнадцать лет от роду. Но я находился на его борту. – Он напрягся. – Ударишь меня, я дам сдачи, и в итоге ты ничего не узнаешь, – предупредил он Николаса, видя, что тот стиснул кулаки.

– Черт побери, чего же ты ждал от меня? Думал, я при таком известии буду стоять спокойно, как монах, погруженный в молитву?! – вскричал Николас.